Страница 25 из 88
Тьма заволакивала разум, пьянила и звала прочь. Меня не было. Была ночь, был шабаш, рев костра, извивающиеся в такт музыке леса ведьмы, дрожание листа на ветру, и была свобода. Абсолютная, пьянящая, смывающая все остатки моральных принципов, стыда, того, что делало нас людьми, теми, кем мы были.
Тьма затуманила взгляд, между тем открывая внутренний взор. Я была везде и нигде одновременно, я видела всё. Во я — лань, которая несется прочь, мчась вдаль от ведьминых костров, вот я — цветок, который дрожит на ветру, вот я — ветер, который подвывает барабанному бою, не смолкающему у меня в голове.
Тело есть, и его нет. Мы не привязаны к своей человеческой оболочке, мы — ведьмы, и нам доступен любой уголок мира, где есть хоть капля Тьмы, а Тьма повсюду. Я вновь устремляюсь вперед — сегодня мне дана та власть, о которой мечтают многие. Я — мышь, я — сокол, который выслеживает добычу, я — человек, и я смотрю на ослепительно прекрасную девушку, извивающуюся в пароксизме страсти, и в ужасе узнаю в этой девушке себя…
Меня выдернуло из видения рывком. Не удержавшись, я упала на спину — удар вышиб воздух из легких, а в кожа вонзились сотни мелких еловых иголок.
Морщась от резкой боли, я приподнялась на локтях. Ужас схватил меня в свои ледяные тиски и сжал в объятьях, не позволяя вздохнуть. Глаза заслезились от резко боли, проскользнула мысль о том, что эта лишь галлюцинация, о том, что это не он, потому что это не мог быть он… Не мог!
Костер, дрогнув, почувствовал чужеродное ему существо. В эту ночь в лесу властвовала Тьма, и она не терпела нарушения правил. Никто, не принадлежащий ей телом и душой, не смел ступить под сень леса в ведьмин час… Кроме одного человека.
Костер дрогнул и вспыхнул черным пламенем. Взметнувшись вверх, тьма замерла, прежде чем устремиться к Алану Дайроллу.
- Лада?
Он замер. Глаза расширились от ужаса, но тьмы было уже не остановить. Голубые глаза застыли, подернулись черным, и он медленно начал оседать на землю, схватившись за горло…
- Лада!
Я вздрогнула, моргнула и… осознала, что сижу на берегу реки, справа от кудрявого Саймона. Мерно журчала река, костер тихо потрескивал. Тихий гул голосов сливался с отдаленным шумом водопада.
- Извини… - пробормотала я, осознавая, что руки мелко дрожат.
Да что там, меня всю трясло, а температура подскочила, наверное, аж на пару градусов. Было ли это трансом? Или просто тьма играет с разумом, пытаясь сыграть на моих худших желаниях?
- Я думал, ведьмы не мерзнут.
К моему лбу прикоснулась горячая рука, и именно это человеческое тепло наконец вырвало меня из лап ночного кошмара, которого у меня вообще быть не должно было.
- Ну, мы же тоже люди, - я улыбнулась. - И мы ещё не прошли инициацию.
- То есть вы до того, как проходите инициацию, не можете управлять тьмой?
- Да, примерно так, - расплывчато согласилась я.
Ну не говорить же мне ему, что шабаши проводятся не для того, чтобы ведьмы могли управлять тьмой, а чтобы тьма не могла управлять нами, что совсем не одно и то же. Нам с детства объясняли, что мы — только проводники, и не можем указать тьме, а только просить.
- А маг может быть ведьмой? - полюбопытствовал Саймон.
- Может, но только когда природный дар, вон, как у Вышеславы, - я кивнула на подругу, которая в этот момент о чем-то крайне ожесточенно спорила с Робом.
Саймон замолчал, потом сорвал травинку и начал упорно скручивать из неё косичку. Покосился на меня, смутился и опять стал плести.
- Спрашивай уже, - честно говоря, я не была уверена, что это хорошая идея, но любопытство перевешивало доводы разума.
Парень почему-то покраснел ещё больше, откинул травинку, откашлялся, и задал явно не тот вопрос, который хотел задать.
- А почему у вас имена все южно-имперские? Просто у ребят с Третьей Магической куратор, тоже ведьма, но её Валентина зовут, а это скорее уже что-то северно-островное.
У Саймона покраснели даже кончики ушей. Либо на его Родине неприлично задавать вопросы про имена, либо… Даже знать не хочу, о чем он думает!
- Нам выбирают имена домовые, - пришлось ‘приоткрыть’ завесу тайны. - Кидают кости на карту, куда приземлится, оттуда и выбирают. Так что в наш год у нас все как у Федосея…
Я замолкла, потому как очень хотелось махнуть на него рукой, но в поле видимости его не оказалось. Вокруг костра он не сидел, но что меня напрягло больше всего, так это то, что Мирослава, которая вроде как учила его летать на метле, сидела вместе с Вилли и Чипраной.
- Что-то его не видно, - я махнула рукой на нашу компашку.
- Да, отошел в кустики, - фыркнул Саймон.
Да, может быть и так, но… После кошмара меня не оставляло ощущение беспокойства. Как будто в груди поселилось какое-то неуютное чувство, которое заставляется ежиться и оглядываться по сторонам.
- Я сейчас вернусь, - пообещала я Саймону и, поднявшись и отряхнувшись, потащилась к Мирославе.
Они сидели дальше всех от костра, почти у кромки воды, и Вилли постоянно тыкал пальцем на озеро. Как оказалось, обсуждали существование русалок.
- Это не доказано! Такой вид не задокументирован наукой!
Мирослава напоминала большой надувшийся шарик, который вот-вот взорвется от возмущения — у неё над левой щиколоткой было родимое пятно, отдаленно напоминавшее рыбку, и именно поэтому она выводила своё происхождение к русалкам. Вилли просто не знал, во что влез.
- А…
- Мир, извини, - вклинилась я, предупреждая избиение младенцев. - А ты не видела Федосея?
Мирослава непонимающе нахмурилась, а от Вилли и Чипраны я схлопотала полные удивления взгляды
- Да в кустики отошел, - пожал плечами Вилли.