Ангелы не умирают

- Да? Где? – вдруг оживился Алаэль, поворачиваясь к нему. У Ангела рот невольно свело зевотой, и он поморщился. Губа у него опухла, и поэтому он купил еще и леденцы, чтобы облегчить боль и не допустить какой-либо инфекции. Невыносимо хотелось курить, но он держался.

- Да, в маршрутке чет встретились и разговорились. Своих-то по одежке встречаем, - начал говорить Мор. – Одному двадцать два, второму - девятнадцать.

- А как звать-то?

- Макс и Влад, кажись.

- Да не, - Алаэль чуть сощурил глаза. – По-нашему как звать-то?

- Велиал и Саббатан, вроде.

Ангел внимательно слушал, завистливо смотря на Алаэля. Курит и курит, скотина такая. Дразнит его.

- Они не педовки, часом?

- Нет, нормальные ребята, вменяемые. – Мор сел и вытянул ноги.

- А чего ж они сюда не пришли-то? – хмыкнул Ангел. – Вот не люблю такие знакомства.

- Сказали на днях придут.

- На днях… На днях у Андрюхи днюха, - вдруг вспомнил Алаэль.

- Не у Андрюхи, а у Ангела, - процедил тот и Алаэль усмехнулся.

- И сколько тебе исполняется? – спросили у него остальные.

- Девятнадцать будет. Коль год прошел, - немного застенчиво проговорил он, отводя взгляд. Уже девятнадцать лет. И полжизни уже за плечами. И что в этих летах у него, лишь страх, разочарование, унижение. И боль. Дикая-дикая боль.

* * *

- Ну и что, как думаешь днюху справлять?

Ангел сидел на вертящемся стуле, поджав под себя ноги и мял шипастый металлический браслет. Отчего-то это успокаивало. Мял и мял, наизнанку выворачивал, затем обратно. Негромко играла музыка. Алаэль затачивал карандаши. Обычные, простые. Был у него один такой бзик. Затачивать карандаши. А кто вообще без заскоков. Ангел задумчиво кусал губу. Колечко ему немного мешало, но черт с ним.

- Ну как днюху справлять будешь?

- Да ты задрал уже спрашивать!

- Ну, ты же не отвечаешь. - Алаэль округлил глаза.

- Да не хочу я вообще ничего справлять, уяснил?! – прошипел Ангел, злобно вытягивая браслет.

- Не тяни ты, леску порвешь, животное! – завопил Алаэль. Ангел отпустил одну руку, и, натянутый браслет слетел с другой руки. Ударил бы по глазу, если бы Алекс, с его мгновенной реакцией не нагнулся. Пролетев, браслет ударился об стенку и упал на пол.

- Я подам на тебя в суд за умышленное убийство и причинение тяжкого вреда здоровью, - проговорил он удовлетворенно.

- Подавай, - Ангел оскалился. – Только браслет перекинь.

Он усмехнулся и перекинул. Ангел поймал и снова стал его выворачивать. Мания какая-то - издеваться над браслетами. А еще он полюбил рвать полиэтиленовые пакеты. У него было такое чувство, будто он человеческую плоть рвал своими когтищами.

- Ну, что насчет днюхи-то?

- Еще раз спросишь, я тебя этим браслетом же придушу, понял?

- А ты ответь, и я спрашивать перестану, - невозмутимо ответили ему.

- Я тебе уже сказал!

- Это не ответ.

- Я тебе ответ засуну…

- Тише. Без нервов, спокойнее, - Алаэль усмехнулся и отложил карандаш. Но принялся за следующий.

- Не хочу я справлять днюху. Не хочу и не буду, - категорично заявил хмуро Ангел.

- Да ладно тебе. Девятнадцать лет это же ууухх какая дата. Видел бы ты, как я справлял свою. Мор до сих пор помнит.

- А что там было-то? – заинтересовался Ангел, наклонив голову.

- Ну, вышли, выпили немного…

- Так уж и немного? – саркастично протянул он.

- Ладно, мы нажрались просто дико. Ну, почти дико. Кто-то уснул, кто-то домой пошел. А потом вышли и стали беситься. Теплая зима была… А нас менты взяли потом.

- Да? И что сделали?

- В вытрезвитель засунули, - Алаэль стал хихикать. – Потом штрафом содрали приличную сумму. Ну и отпустили под честное слово, что такого больше не повторится.

- Да, проваляться полночи в обезьяннике в день девятнадцатилетия точно незабываемо, - проговорил Ангел скептически.

- Ну, можем собраться на том же самом месте, пообщаться. Шампанского выпить. Или вина. На свой вкус, - Алаэль пожал плечами. Ангел скривился.

- Не пью, - брезгливо проговорил он.

- А когда-то говорил «Не курю», а теперь что? – усмехнулся его друг, и Ангел опустил глаза. – Не пьет он. А там, на крыше ты что делал? Молочко хлебал?

- Ну и что! - огрызнулся он не особо уверенно.

- Это из-за родителей.

- Тебе какое дело, - ответил Ангел уже грубо и нервно. Алаэль дернул уголком губ.

- Знай меру просто, когда пьешь. Точнее, выпиваешь.

- Алкоголь дрянь.

- То же самое ты и про сигареты говорил в свои тринадцать лет. В общем, мы все равно тебя не оставим и в свои девятнадцать лет скучать не дадим, - усмехнулся Алаэль и, ссутулив плечи, поднялся и пошел выкидывать стружку.

* * *

Через два дня парни все собрались на их привычном месте. Ангелу было тошно от поздравлений. Чем старше он становился, тем паршивее ему было на душе. За день до своего дня рождения, Ангел лежал на полу, вытянув болящую изрезанную руку, а вторую закинув за голову, и думал о том, как он будет изменяться. О том, что через двадцать лет, он сможет уже не быть таким. Его слух нарушится, зрение – тоже. Он перестанет быть гибким, все го чувство, которые наполняют сейчас – оставят его, исчезнув без следа. Тяжелая музыка перестанет нравиться, потому, что старческие нервы не выдерживали такой нагрузки. Он с отвращением представлял, что будет выглядеть дряхлым стариком, с трясущими руками, набухшими венами, и сморщенной кожей, что уголки его узкого рта опустятся, а глаза провалятся еще глубже, и будут испещрены морщинами. Он не хотел думать о дне рождения, чтобы не думать о том, что он стал старше. Пусть в его детстве и юности все пропахло горьком сигаретным дымом, бесконечными предательствами и старыми обидами, он не хотел взрослеть. Меняться внутри – да, но внешне оставаться все таким же молодым. Не хотел умереть в одиночестве, потому что знал, что у него действительно никого не будет: не жены, ни детей, ни, тем более, внуков. Он истлеет в своей кровати, и его труп найдут, скорее всего, через год-другой. Однако, о его мыслях никто не догадывался, даже Алаэль. Они поздравляли Ангела с такими слащавыми улыбочками, что Ангел чувствовал, как режет горло от рвотных позывов. Мор, что называется, с барского плеча, скинул ему свой плащ, ставший малым. Ангел хмыкнул, принимая такой подарок. Мор вдвое шире него в плечах, поэтому все придется подворачивать. А вообще Ангел любил, когда одежда на нем висела, не стесняя никаких движений.