Страница 9 из 97
Мистер Кэррингтон не вернулся на второй день, не вернулся и на третий, и еще через несколько дней. Похоже, он прятался. А это уже само по себе – доказательство преступления.
Несколько раз из Голливуда звонил Дима. Ему удалось добиться встречи с режиссером и даже пятиминутной очной ставки с продюсером. Высокопоставленные друзья Милы Сергеевны творили чудеса: достаточно было звонка, и открывались тайные двери. Но узнать ничего не удалось. Голливудские агенты вели дела с Кэррингтоном, других выходов на автора книги не было.
А Кэррингтон прятался. То, что один иностранец, не имеющий в Англии никакой поддержки, может испугать преуспевающего дельца, заставляло задумываться. С чем же связана история с издательством романа? Почему Кэррингтон считает, что простое «ничего не знаю» недостаточно в этом случае? И тогда – кого и что он прикрывает?
Иннокентий Борисыч ежедневно звонил в издательство – не в надежде что-то узнать, но в расчете на то, что пока он звонит и задает одни и те же вопросы, других действий от него не ждут. Через Диму – у того были какие-то отношения с секретаршей Кэррингтона – удалось добыть план поездок и адрес загородного дома Кэррингтона. Туда он и собирался навести визит.
Он взял автомобиль на прокат. Хорошо, что когда-то давно Марина настояла на том, чтоб он получил права. Правда, с тех пор – лет десять уже, Мишкин ни разу не садился за руль. Но это как велосипед: один раз научишься – больше не забудешь. Некоторые сложности доставило левостороннее движение, зато автоматическая коробка передач уравновесила неудобства.
Оружия не брал. Во-первых, он был христианином, во-вторых, никогда его и не имел. Нож не считается. Нож – это всего лишь орудие, облегчающее жизнь.
Дом Кэррингтона находился между двумя водохранилищами, около тридцати миль к юго-востоку от Лондона – пусть не в самом дорогом и престижном районе, но близко от него. Тут, как и везде, местоположение на карте и архитектура здания зависит от социального статуса владельца. Кэррингтон еще не мог бы себе позволить себе дюжину спален, вертолетную площадку и спа, но это был добротный двухэтажный дом с бассейном, каминами, выдержанный в георгианском стиле и окруженный высокой решеткой. Дом окаймляла хорошо политая зеленая лужайка, там и тут возвышались одиночные деревья, напротив входа ровной полосой стояли те вечнозеленые растения, которые всегда нравились Марине, и названия которых он не знал. Те, что не лиственные и не хвойные, но пахнут иголками. А вот и нововведение: по периметру здания установлены камеры. Хозяина можно понять – дом стоит на отшибе. Решетка не вызывала желания прикасаться. Вряд ли она под током, но проверять самостоятельно не хотелось. Не дом – крепость.
На втором этаже горел свет, время от времени вдоль окон мелькала тень, когда хозяин переходил из комнаты в комнату. Кажется, он был один.
Опускались сумерки. Согласно логике жанра, Иннокентию Борисычу предстояло проделать какой-нибудь героически-киношный трюк, чтоб добиться успеха. Плохо то, что героем он не был и трюки не любил.
Ворота закрыты. Высота забора чуть больше двух метров и сверху он заканчивается острыми железными кольями. Джеки Чан легко бы перемахнул через такое препятствие, но Иннокентий Борисыч не был Джеки Чаном. Дольф Лундгрен и Стивен Сигал оглушили бы охранника и въехали бы в дом на машине – но тут не было охраны, а машина Иннокентия Борисыча - это, можно сказать, драндулет.
Поэтому он сделал вещь, до которой никогда бы не опустился ни один приличный герой: он нажал кнопку домофона и долго слушал, как где-то в глубине разливается звон. Наконец, с той стороны ответили.
- Кто вы? Что вам надо? – В голосе, если это не искажение звука проводами, звучало напряжение. Хотя кто их, иностранцев, поймет. У них другие интонации.
- Мне надо поговорить с вами о книге. Меня зовут Мишкин, я из России.
Может, показалось, но дыхание человека с той стороны стало более частым и громким, а перед ответом пролегла небольшая пауза.
- Приходите в офис! Завтра, в приемные часы!
Неожиданно для себя, он соврал:
- Завтра я не могу. Мой самолет улетает рано утром.
- Ничем не могу помочь! Уходите! Иначе я вызову полицию.
Щелчок. Конец разговора.
Вот теперь приличный герой должен был бы пойти на абордаж. Вломиться в дом, уложить слуг, поймать хозяина, приставить к его горлу нож и сказать что-то типа «Я же тебя предупреждал!»
Иннокентий Борисыч встряхнул головой, чтоб отогнать назойливые штампы. Так делалось в фильмах его молодости. Хотя он уже давно не смотрел телевизор, образы из прошлого выскакивали в самые неподходящие моменты.
Вместо этого он повел себя как старый дурак, на которого и был похож: несколько раз обошел вокруг дома, постоял тут, постоял там, посмотрел на окна, сел в машину, вышел, снова сел, несколько раз позвонил. Все это время человек в доме – он видел краем глаза – двигался от окна к окну, следуя за его перемещениями. Наконец, престав изображать нерешительность, Мишкин сел в машину и уехал. Но отъехал он недалеко, через несколько сот метров, когда, по его расчетам, человек в доме перестанет его видеть, Мишкин притормозил, выбрал место и въехал в заросли, окружающие дорогу. Тут он вышел из машины и пешком вернулся к дому. Найдя более-менее сухой участок за стволами буков, он сел ждать. И ожидания оправдались. Прошло не более часа, как свет в доме погас, затем хлопнула боковая дверь, загудел мотор – Мишкин вскочил и побежал к машине. Он едва успел добраться до нее, как мимо промчалась красная спортивная машина – в марках он не разбирался, но это была как раз такая машина, какую выбирают старые козлы, в надежде понравиться молодым девушкам. Он завел мотор и поехал следом.