Марина. Хорошо ли ты меня знаешь

Маленький диван и серый в клеточку плед, и чашки горячего чая с утра, и фотообои на стенах, изображающие вершину неизвестной горы. Он любил ее, в этом не было сомнений. Иногда он уезжал куда-то по делам, и она тосковала в ожидании, но потом, вернувшись, он бывал еще более страстен и нежен. Одно было странно – речь никогда не заходила о будущем. Каждый раз он переводил все в шутку или менял тему, а на вопрос о свадьбе отвечал: «Мы уже женаты, разве ты забыла?» - так он напоминал о фразе, которую произнес в самом начале их отношений. Фраза была на арабском, поэтому ее содержание Марина не знала, кроме того, что это какое-то обязательство. Омар был мусульманином, но пока что ее это мало тревожило.

 

 

Лондон, 2006.

Чувство фальши не пропадало и в следующие дни.

Фальшью пронизана была работа - Эмма занималась графическим дизайном и версткой книг. Работа ей нравилась, и художником она была хорошим, это признавали все. График относительно свободный, пусть зарплата – не бог весть что, но жить можно.

Но вечером чей-то голос нашептывал: «и что?».

Что дальше, Эмма, что? Кому нужны твои книги, картинки, полосы, макеты? Кого ты согрела, кому принесла счастье своими бумагами?

«Но я больше ничего не умею делать!» – отвечала она своему голосу и понимала, что это не довод.

 

 

Стамбул, 2011.

Каре девятнадцать. Она смотрит на мир темными глазами и категорична в суждениях. Давид не нравится ей: в нем, как в других знакомых Каре западных мужчинах, есть что-то скользкое. И если б не случившаяся с ней беда, она не пошла бы с ним.

Они бродят по городу, не особенно разбирая дорог, наконец, Давид находит спокойное место для разговора. Ему нужно сказать что-то серьезное, и для этого ему не хватает решимости. Кара, кажется, догадывается, что, но не пытается облегчить ему жизнь.

- Садись. Кофе будешь?

- Да.

- Черный?

- Да, конечно.

- Ах да, это я не привык.

Он заказал кофе – ей черный, себе лате - и еще некоторое время говорил о пустяках.

- Красивый город, Стамбул. Мне будет его не хватать, - наконец собрался с духом он.

- Почему? Вы уезжаете?

- Да, моя работа заканчивается, примерно через месяц я уеду.

- Мы будем скучать. Мой брат и его друзья.

- А ты?

- Немного.

- Кара, ты поедешь со мной?

- Зачем?

- Ты мне очень нравишься. Ты должна была это заметить.

- Да.

- Так что, Кара?

- Вы любите меня?

- Да.

- Хорошо, я поеду с вами. Я хочу уехать с вами.

- Я так рад! Я боялся, что ты влюблена в Догукан-бея и скажешь мне «нет».

- Что бы ни было между Догукан-беем и мной, теперь все кончено.

- Значит, ты поедешь со мной?

- Вам надо пойти к моему отцу и договориться с ним о свадьбе.

- О свадьбе? При чем тут свадьба?

- Но ведь вы же любите меня?

- Да. Но свадьба – это совсем другое!

- Вы не хотите на мне жениться?

- Позволь мне объяснить тебе. Мы в Америке не женимся так быстро, как это делают на Востоке. Сначала надо подождать и посмотреть, что получится.

- Мы тоже не женимся так быстро, - она простила ему этот «Восток», сказанный по невежеству. Обычная ошибка европейцев и американцев считать все остальные страны либо Сибирью, либо Азией. – Жених собирает калым, иногда на это уходят годы. Но я не поеду с вами, если я не буду женой.

- Но мы не можем вот так взять и пожениться! А вдруг мы не подойдем друг другу?

- А как вы на Западе узнаете, подходите ли вы друг другу?

- Ну, мы встречаемся, проводим вместе время, ходим куда-то. Живем вместе.

- И долго?

- Когда как. Иногда пять лет, десять.

- А если я поеду с вами и буду с вами жить, а потом вы решите, что я не подхожу вам – что будет со мной тогда?

- Этого не может быть! Ты такая милая!

- Вы можете передумать, заболеть, бросить меня, умереть. Я могу забеременеть и родить ребенка, что я буду тогда делать?

- Милая, ты слишком мрачно смотришь на вещи!

- Ответьте мне!

- Ну, мы что-нибудь придумаем, я уверен. Ты будешь работать, я дам тебе денег. А детей у нас не будет пока, мы еще оба к этому не готовы.

- Дети не спрашивают, готовы мы или нет.

- Зачем воображать то, чего нет?

- Давид, сколько вам лет?

- Тридцать пять.