Страница 60 из 76
– Чтобы не проиграть и не сдохнуть.
– Что бы он ни делал, что бы ни сказал, не смей усомниться, –предупредила Надежда.
Ида хотела задать самый главный вопрос: кто или что такое «он», как он выглядит и на что он способен. Ей ничего не сообщили, кроме той обрывочной информации про «очень страшного человека».
Выходило, что встреча с призраком лишь прелюдия, а самый жуткий враг прячется в его тени.
Сидевшая на тонком кривом суку ворона спокойно и неприветливо созерцала гостей, склонив на бок свои черную остроклювую голову. Потом сорвалась и, хлопая крыльями, унеслась в сумрачную башню замка.
– А почему в замке не включили свет? – спросила Ида.
– А зачем он нам нужен? – просто ответил Гурский. – При свете этого гада не разглядишь.
Они зашли во двор замка. Вороны злобно каркали из своих щелей, но все же не так, словно были готовы ринуться я в атаку.
– Сколько бы отдали эти птички за то, чтобы полакомиться нашими глазами, – меланхолично промолвил Жан.
Когда они переступили порог распахнутых настежь дверей замка, Жан вынул из-под фалды нечто вроде выдвижной металлической указки с очень тонким, почти острым кончиком. Вытянув ее на метр, он по мере продвижения начал осторожно водить ею из стороны в сторону, иногда играючи касаясь стен и предметов. Ида не знала, зачем это нужно, но вспомнила о миноискателях.
В руке у графа она заметила старинный гравированный пистолет с очень длинным стволом, вроде того, из которого стрелял на дуэли Пушкин.
Надежда держала в пальцах короткий серебристый жезл, чуть толще вязальной спицы. Ее запястье и ладонь опутывали четки из грубо отшлифованных матовых бусинок.
Ида вспомнила про собственный оберег: подаренный Жаном лунный камень, висящий на шее.
Они поднялись по лестнице в первый роскошный зал. Слабый свет безлунной ночи скользил по поверхностям и изгибам мебели, отражался в узорчатой глади пола и озарял тусклыми бликами серебряные кубки на столе.
На противоположной стене раскинулся угрюмый гобелен, на фоне которого, выступая из тьмы, стояли два манекена.
Жан остановился и сделал быстрый знак рукой.
Манекены, прежде облаченные в польские дворянские наряды, были совершенно раздеты. И не только раздеты.
Жан зажег фонарик.
У мужской фигуры была разбита голова, словно кто-то несколько раз ударил по ней молотом. На шее висела картонка, на которой безобразно пляшущими черными буквами было написано: «ГРАФ ДУРСКИЙ».
Женский манекен был обуглен, с головы до ног покрыт темными разводами ожогов, точно его вытащили из пожара. На груди красовалась картонка с надписью: «БЕЗНАДЕЖДА».
Третьим персонажем группы был не манекен, а полуметровый декоративный гном. На голову гному кто-то надел нелепо склеенную из бумаги наполеоновскую двууголку.
– Стиль второгодника… – брезгливо констатировал граф.
Жан выключил фонарь.
Они, молча продолжили путь, стараясь не касаться взглядом отвратительных чучел.
Зайдя в следующее помещение, Жан вновь замер.
Впереди не было ничего подозрительного. Только серые гусарские доспехи с крыльями за плечами, скалящая зубы на полу медвежья шкура, оружие на стене и масштабная модель замка в стеклянной коробке.
Ида хотела спросить, в чем дело, но тут же услышала за дальними дверями шаги. Быстрые, неверные, словно кто-то, спотыкаясь, пытался бежать.
– Готовьтесь! – прошептал Жан и выхватил из кармана что-то блестящее.
Шаги звучали все громче с каким-то нарастающим звериным остервенением. Надежда стиснула руку Иды.
В дверях появилась темная фигура: человек с мечом в руке. Неуклюже подскакивая, дергая плечами, он ринулся навстречу друзьям, а затем круто остановился. Будто хотел, чтобы его как следует разглядели.
Это был коренастый, по пояс голый мужчина с тупым, ничего не выражающим лицом и закатившимися под веки глазами. Меч, который он сжимал, очевидно был экспонатом. На груди у незнакомца с большой аккуратностью были высечены какие-то слова.
– Это пустое тело? Нежить? – выдохнула Надежда.
– Ч-что там у него… – пробормотал граф, осторожно доставая свободной рукой фонарь.
«Прикоснетесь ко мне – я умру»
Внезапно лицо мужчины прибрело осмысленность. Черты исказились, в глазах проступил бесконечный недоумевающий ужас и страдание.
– Помогите! – заорал он плачущим голосом. – Помогите! Я… м-меня… спас…
Его взгляд снова потух. Рука занесла меч.
– Это человек! – вскрикнул Жан, отскакивая в сторону от рассекшего воздух лезвия. – На нем заклятие! Его нельзя трогать!