Страница 37 из 76
Георгия швырнули в кузов и, пристегнув наручниками к железной скамье, захлопнули двери.
Георгий слушал неровный булькающий гул мотора и рев сопровождающей машины, чувствовал под полом удары колдобин, разглядывал безо всякого смысла решетки на дверях и ждал. Ждал, как ни странно, чуда. Именно сейчас, когда его везли навстречу пыткам и смерти.
После егерей, после партизан и полицаев новое спасение казалось закономерным и почти неизбежным.
Машина ехала долго. Слишком долго. И слишком быстро. Георгий даже прикинул: могут ли его этапировать прямиком в Минск.
Фургон замедлил ход, остановился. С Георгия сняли наручники и, крепко перетянув руки веревкой, выволокли из кузова.
Он ожидал увидеть кирпичную стену с колючей проволокой, железные ворота, а за ними какое-нибудь мрачное здание в несколько этажей. Но…
Это была старинная темная громадина. Обветшалый замок с массивными побитыми временем башнями и осыпающейся аркой входа. В некоторых окнах вполсилы желтел электрический свет.
Георгий не мог объяснить себе, что происходит.
«Гестапо? Тюрьма? Лагерь? Что может здесь находиться?»
С неба донеслось одинокое карканье.
Немцы из сопровождения о чем-то заговорили с часовым. Сбоку подошел еще один военный с электрическим фонарем, осветил лицо Георгия, сверил с фотографией.
Сильные руки согнули его пополам и погнали в замок. Его вели и вели, сначала через заставленный машинами каменный двор, потом по темным, пахнущим сыростью коридорам, по сводчатым катакомбам с тускло проступающим рисунком кирпичной кладки. Ничто, кроме фонаря не освещало путь.
– Здесь! – промолвил один из конвоиров.
Георгия бросили на пол в тесную камеру (если это была камера, а не что-то другое). Тяжелая деревянная окованная железом дверь глухо захлопнулась, натужно лязгнул ржавый затвор.
Он оказался в кромешной тьме. У него не было предположений, куда он попал. Было очевидно лишь то, что это не учреждение. Такой темноты и безлюдья в учреждениях не бывает.
«Чертова дыра…» – думал Георгий.
Он встал. Тщетно попробовал ослабить путы. Прошел от стены к стене, прислушался.
За стенами стояла гробовая тишина.
«Может, я единственный заключенный?»
Через некоторое время до слуха донеслись отражающиеся от стен звонким эхом шаги. Их было несколько.
Георгий выпрямился, готовясь к худшему.
Проскрипела задвижка. Дверь отворилась, и в проеме возникла тяжеловесная совершенно черная фигура офицера с подвесной керосиновой лампой в руке. Он повесил лампу на крюк в потолке. Почтительно посторонился, пропуская в темницу стоявшего сзади.
На долю минуты воцарилось оцепенение. Невысокий, одетый в шинель и фуражку незнакомец смотрел на Георгия и почему-то не спешил входить. Его лицо скрывала густая тень, сквозь которую лишь поблескивала оправа пенсне.
– У вас ведь, кажется, был брат… не так ли? – мягко спросила фигура. – Что с ним?
– Он умер, – ответил Георгий, не понимая, что происходит.
Незнакомец шагнул в камеру.
– Очень жаль!
Моргенштерн. Это был он. Он мало изменился за эти восемнадцать лет. Словно недоучившийся гример нарисовал ему несколько морщин.
На нем была черная, висящая колоколом эсэсовская шинель с тускло отсвечивающими пуговицами. Над козырьком фуражки скалилась серебряная черепушка.
Моргенштерн улыбнулся, изучая Георгия взглядом, так же как собиратель жуков изучает попавший ему в руки редкий вид.
– Как летит время! Знаешь… – он с наслаждением прищелкнул языком, словно дегустировал тончайшее вино. – Я ведь был уверен, что ты и твой брат вылетите из Шварцкольма до конца года. Мне это казалось естественным и необратимым порядком вещей. А вышло наоборот! И знаешь, что я тогда решил? М-м? Я решил, что когда-нибудь отыщу тебя и твоего брата и, конечно же, ничем не рискуя, не нарушая закон, брошу вас обоих на растерзание псам. Тогда я даже не представлял себе, как это можно сделать. И вот теперь… – он против воли, фыркая, захохотал сквозь стиснутые губы. – Теперь наконец-то все условия созданы!
При свете лампы Георгию показалось, что глаза Моргенштерна отливают красным, а зрачки отличаются друг от друга.
– Правда собак у меня здесь нет, – похныкивая от удовольствия продолжал Моргенштерн. – Зато есть кое-что… сопоставимое.
– Эрнст! – обратился он к стоявшему рядом великану с громадными кистями рук и белесыми волосами. – Забей его до смерти. В три захода.
Эсэсовец ничего не ответил и перевел взгляд на Георгия.