Страница 19 из 76
Он провалился в сон. Очнулся через час и снова двинулся в путь, изумляясь всему что произошло и особенно тому, что остался жив, а брата уже нет. Мицкевич и Луговой тоже не имели шансов. Будь кто-то из них ранен, его бы точно схватили или добили подошедшие немцы.
Георгий вынул из нагрудного кармана дексиаскоп. В насмешку над собой в сотый раз попробовал установить с кем-то из членов группы ментальную связь. Молчание.
«Что?!»
Не веря себе, Георгий почувствовал сигнал. Это был сигнал от Мицкевича.
Первый луч надежды неуверенно прорезал мрак.
Через час они встретились на поляне. Георгий с минуту наблюдал за евреем из зарослей, пытаясь понять: не играет ли тот роль приманки в западне.
Судя по осторожности, с которой вел себя Мицкевич, их терзал один и тот же страх.
Мицкевич невольно усмехнулся, увидев Георгия, выходящего из леса без сапог, с ног до головы покрытого высохшей грязью.
– Ты в болоте что ли был?
– Да.
Георгий заметил, что его друг не только цел и невредим, но и несильно запылился, спасаясь от немцев.
– Твоего брата и Юрку… – Мицкевич сделал скорбный жест.
– А ты-то сам как в ящик не сыграл?
Друг неуверенно пожал плечами и вдруг замешкался, словно чего-то боясь или стесняясь.
– Я… В общем… чудом спасся. Упал на землю, притворился мертвым.
– И? – Георгий мрачно поднял бровь.
– Все.
– Как? – ледяным голосом уже почти с ненавистью повторил Георгий. – Как ты от них ушел?
– Я упал, они прошли мимо, погнались за тобой. Я вскочил и бросился бежать. Их там было не так много, человек тридцать. А те, что сзади шли с собаками…
– Ты этот бред пионерам втирай!
– Господи! – вздохнул еврей, растерянно обежав глазами лес. – Ну сказал же тебе… Повезло! Бывает! Ты тоже спасся, я же тебя ни в чем не упрекаю! Не время сейчас, Жора, понимаешь? Не время. Нужно что-то решать!
Георгий видел, что никакой засады нет: немцы сто раз успели бы напасть, будь они рядом. А главное: окажись Мицкевич подсадной уткой, он бы уж точно вымазался в грязи и придумал себе оправдание получше.
Но ярость продолжала расти, рыча и царапаясь в сердце, как запертый тигр.
– Они тебе должны были башку разнести. В упор. И обыскать тебя всего!
– Слушай…
Георгий начал приближаться к Мицкевичу, держа руку на ремне, и следя, чтобы тот не смел дернуться.
– Я Розенкройцер, ясно! – выпалил еврей, с вызовом уставившись в глаза. – Я умею кое-что, чего ты и Роман… чего вы не могли! Это называется хронокинез. Представь, что ты знаешь наперед куда полетит каждая пуля, что твое время… твое восприятие времени ускорилось в десять раз.
– А-а, значит, у тебя есть талант быстро сматываться! – Георгий хищно облизнул сухие губы. – Так бы сразу и сказал. А что-нибудь еще умеешь делать такое… общественно полезное?
Мицкевич оскорбленно скривил рот и с презрением чисто по-еврейски закатил глаза под веки.
– Устроим драку? Два идиота под носом у немцев!
– Что ты еще умеешь делать? – повторил Георгий, чувствуя, что совершает ошибку, но уже не в силах овладеть собой. – Жидовская харя?
– Козел! – фыркнул Мицкевич.
– У тебя есть пистолет?
– Хм-хм!
– Давай его сюда. Хоть какая-то польза от тебя!
Георгий нацелил «Люгер» своему вчерашнему товарищу в грудь.
– Идиот! – процедил Мицкевич сквозь зубы. – Тупой, безнадежный кретин!
Тем не менее он вынул пистолет и двумя пальцами, точно брезгуя, протянул его Георгию. Георгий злорадно осклабился, упиваясь ненавистью и не желая думать ни о чем. Мицкевич, и правда, был конченый трус и тряпка: отдал без колебаний, без борьбы. Сейчас заноет что-нибудь про фронтовое братство, про взаимовыручку, про недопустимость распрей в тяжелый час…
Он повалился на землю не в силах пошевелиться и слыша звуки словно через толщу воды.
Несмотря на почти полное онемение, Георгий почувствовал, как Мицкевич вынимает из его неподвижных ватных пальцев оба пистолета.
– А ты как думал… Шут гороховый!
Уходя, он бросил на Георгия последний ледяной взгляд из-под густых бровей.
– Баба!
Ветви сомкнулись у него за спиной.