Страница 45 из 49
Алексей
Пашка не знает, что я сегодня сбежал от Лизы. Позорно, как трус. Целую минуту глупо пялился на нее, на руку Одинцова, так по-хозяйски обнимавшую ее за талию, а потом просто взял и сбежал. Боялся, что придется перед ней объясняться, что она посмотрит так же брезгливо-пренебрежительно, как смотрят все вокруг.
Пашка, словно мой верный оруженосец, ждал внизу. И, сделав вид, что очень спешу, я заставил его резко стартануть со стоянки.
Мы приехали в «Мотылек» и, как всегда, сели за самый дальний столик на втором этаже. Работы много. Мое отсутствие на пошло «Мотыльку» на пользу, мы едва-едва не ушли в минус. Бухгалтера пришлось уволить. Поэтому надо работать, как бы не было хреново на душе. Сидеть на шее у папочки я не собираюсь.
На то, как ее объявили, я даже не обратил внимания. Публика в клубе обеспеченная… Платишь – имеешь право заказывать музыку.
Но при первых аккордах меня как обухом ударили по голове. Даже Пашка, который обычно, ничего не слышит и не видит вокруг, заметил:
- Эт чё они такое играют?
А я сидел, боясь шелохнуться. Я уже знал, что это она.
Несколько неуверенных нот, и мои пальцы вцепились в столешницу. А в следующее мгновение ее чистый сильный голос летит и заполняет весь зал.
Я никогда не слышал, чтоб эту песню пели так, никогда не думал, что она может быть и криком, и молитвой. Даже тогда, в «Атаке», Лиза пела по-другому. Тогда она заявила: я хочу! А теперь кричала: я все могу! Какое счастье, что я не погиб в той аварии, и могу ее слышать!
Пашка, сидевший напротив, вытаращил глаза, вскочил и рванул к перилам, чтоб посмотреть на сцену.
- Лешка, это же Лиза поет! Ты посмотри! – заорал он мне, пытаясь перекричать музыку.
А я поймал себя на том, что сижу и улыбаюсь, как дурак, прикрыв глаза и наслаждаясь звучанием ее голоса. Господи, как же я ее люблю! Что же мне делать?
С трудом пересел с дивана на инвалидное кресло и подкатил к Пашке. От увиденного замерло сердце: Лиза стояла у самого края сцены, а вокруг -забитый до отказа зал. Разодетая гламурная публика выглядела ошарашенной. Еще бы! Цой! «Красно-желтые дни»! В «Мотыльке»!
Мельком взглянув на Пашку, заметил искреннее восхищение на его лице. Почувствовав мой взгляд, он повернул голову и посмотрел на меня, улыбаясь.
- Эх, если б меня так любили! – выдохнул с какой-то отчаянной тоской.
У него в глазах стояли слезы, и я почувствовал, что у самого в горле ком.
Сжав до боли руки, чтоб они перестали дрожать, я спустился на первый этаж. Теперь разговора не избежать, бегать от Лизы я больше не буду.
Песня закончилась, и зал взорвался криками и аплодисментами. Лизу обступили, по-моему, просили еще спеть, но она, искусно лавируя между людьми, подбежала ко мне.
Я с трудом отвожу глаза от ее счастливого, сияющего лица.
- Привет, подрабатываешь, в клубах, - спрашиваю, стараясь казаться спокойным.
- Нет. Это был экспромт, - отвечает она, довольно улыбаясь.
- Дорого за экспромт заплатила? – окидываю я ее циничным взглядом.
- Для тебя не жалко!
Ребята-музыканты, подходят к нам, виновато улыбаясь.
- Мужики, деньги верните, - приказываю я им.
Они уже сами догадались, что Лиза не просто случайная гостья, и, извинившись, пытаются сунуть ей купюры, по-моему, пятитысячные. Она смущается, отказывается и не хочет брать деньги, тогда, чтоб разрядить обстановку, мой гитарист шутит:
- Алексей Викторович, за такое выступление мы должны девушке платить. Вот увидите, теперь «Мотылек» оккупируют фанаты Цоя.
Вокруг смеются, и у Лизы на щеках появляется румянец.
- Ты здесь одна? – первым прерываю молчание, когда нас оставляют одних.
- Да. Совсем, - разводит она руками. - Не пригласишь за свой столик? Думаю, нам нужно поговорить.
- Я не один, - говорю многозначительно, будто намекаю, что и по жизни я больше не один.
- Думаю, Пашка не против, - игриво улыбаясь, посматривает она мне за спину.
- Да я только «за», - басит сзади этот великан, - но мне пора, посидите без меня.
Предатель!
Видимо, тяжелого разговора не избежать, поэтому мы поднимаемся на лифте на второй этаж. Я хотел сначала усадить ее за наш с Пашкой столик, но передумал, и повел в свой кабинет, совсем забыв, что там беспорядок.
Включив свет, пропускаю ее вперед. И, пока она осматривается, быстро пересаживаюсь на диван, руками закидываю ногу на ногу и расправляю джинсы. В такой позе чувствую себя уверенней.
Она поворачивается ко мне и долго молча смотрит. От этого пронзительного взгляда мне становится нехорошо, я не выдерживаю и отвожу глаза.
- Почему ты сбежал? – спрашивает тихо и укоризненно.
- Я не сбегал… - отвечаю холодно. – Просто пути наши разошлись, Савельева. Ты мне ничего не должна.
- Разве кто-то говорил про долг? – удивленно вскидывает она глаза и подходит ближе. - Ты хоть представляешь, что я пережила за эти месяцы, о чем только не думала! А ты приехал и даже не позвонил…
- А смысл? – отвернувшись, чтоб не видеть ее лица, спрашиваю я.
Мне нужно, чтоб она скорее ушла, поэтому я старательно делаю вид, будто этот разговор навевает на меня скуку.
Она смотрит на меня растерянно и грустно. Она еще ждет. И мне нужно ее добить.
- У меня своих проблем выше крыши, а тут еще твои решать нужно, - говорю, пренебрежительно глядя на нее.
Ее глаза расширяются, и мне кажется, что она сейчас заплачет, но она вдруг гордо вскидывает голову.
- Я не прошу тебя решать мои проблемы, - отвечает негодующе. - Сама как-нибудь справлюсь. И вообще я хотела сказать, что и твоих проблем не боюсь. Просто я многое поняла без тебя.