Возвращаясь к себе

Его признание, что он хочет меня, разбудило во мне женщину. Ни страха, ни стеснения я не чувствовала. Думаю, он даже предположить не мог, что станет первым. И уж тем более никогда не догадается, какое отчаяние и одиночество толкнуло меня к нему.

Он опять во сне сбрасывает одеяло, и я вижу обнаженную широкую спину, шею в татуировках, загорелые руки. Катя права: есть в нем что-то притягательное, цепляющее.

Поскорее ухожу в кухню, чтобы не начать надумывать себе то, чего нет. Известная истина: мужчина только улыбнулся женщине, а она уже в своих мыслях вышла за него замуж, нарожала детей и развелась. Но это не про меня. Мечтать я разучилась еще в 10-м классе.

Сейчас накормлю Романова завтраком и выпровожу. Пусть думает, что хочет. Пусть радуется, что попользовался - на самом деле воспользовалась я. Не знаю, каково бы мне было, если б не он. А теперь правильное решение принимать гораздо проще.

А какой у меня выбор? Я зарабатываю гроши; ни жилья, ни умения как-то устроиться в этом мире у меня нет. От меня устала даже собственная мать. Спасибо Романову, а то бы еще лет 10 оставалась никому не нужной девственницей.

Сергея я не люблю, да ему это и не нужно. Ему нужна не жена, а спутница, с которой не стыдно выйти в люди. Без секса столько лет обходилась, обойдусь и дальше. Главное – перестану считать копейки и смогу переехать из этой ненавистной квартиры. Уж если быть куклой, то дорогой.

Алексей

Проснулся оттого, что рядом не было Лизы. Холодная пустота показалась невыносимой, и я, быстро одев джинсы и футболку, вышел из комнаты. На часах половина седьмого, еще задернуты шторы, на улице темно. В квартире свет горит только на кухне.

Спотыкаясь о какую-то мебель, выхожу в коридор и аккуратно приоткрываю дверь. Лиза в домашнем платье и пушистых тапочках стоит у плиты спиной ко мне и что-то готовит. Судя по запаху, омлет или яичницу. Не дожидаясь, пока она обнаружит, что я подглядываю, прохожу и сажусь на диван. Она оборачивается, окинув меня недовольным взглядом, таким, что я чувствую себя нашкодившим мальчишкой.

- Есть будешь? – как ни в чем не бывало спрашивает она.

Хочу ответить, но голос не слушается, и я только киваю. Она кладет мне на тарелку большой кусок дымящегося омлета с колбасой. Сто лет не ел! Но проглатываю с трудом, почти не чувствуя вкуса.

Лиза сидит напротив и пьет кофе. Совершенно невозмутимая, холодная, чужая. Если б я не знал тебя, девочка, я бы подумал, что тебе все равно. Но почти незаметная дрожь пальчиков, держащих чашку, и упрямо сжатые губы тебя всегда выдают.

- Где все-таки мама? - спрашиваю я, кажется, уже в третий раз.

- Уехала в санаторий, - отвечает она спокойным, ровным голосом.

- Надолго?

- Послезавтра должна вернуться.

Что еще сказать? Спросить, что у нее с Ивашкиным, и почему они не спят вместе?

- Ты можешь быть беременна, - вдруг говорю, сам не знаю, зачем.

Она вскидывает на меня свои большие удивленные глаза. В них столько страха и отчаяния, что на мгновенье я вижу ее настоящую. И мне самому страшно от того ужаса, который творится в ее душе. Не терплю женских слез, ненавижу истерики, не умею успокаивать, поэтому делаю то единственное, что могу для нее сделать.

Встаю с дивана и подхожу к ней. Она сидит, как неживая. Забираю чашку из рук и ставлю на стол. Потом присаживаюсь на корточки перед ее стулом и целую маленькие голые коленки. Она вздрагивает, потом то ли вздыхает, то ли всхлипывает и кладет руки мне на плечи.

Она отдается медленно и нежно, как умеет только она. И я беру ее со всей нежностью, на какую только способен, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела и каждым движением доказывая, что она самая желанная.

Мы просыпаемся около 8 часов от настойчивого телефонного звонка. Пытаюсь притянуть Лизу ближе, но она отстраняется и выскальзывает из постели, набрасывая халатик и, взяв смартфон, выходит из комнаты. Неохотно встаю и начинаю одеваться. Весь день могу вот так проваляться, лишь бы она мурлыкала рядом.

Лиза возвращается, когда я натягиваю джинсы. Окидывает меня, полуголого, быстрым взглядом, будто всем видом показывая, что пялиться она не собиралась. А я бы с удовольствием, принцесса, только дай знать.

Отвернувшись к двери, она говорит отрывисто:

- Мне на работу нужно. Ирокез приедет через час в «Атаку». Пойду в душ, если хочешь, можешь после меня.

Я киваю, и она уходит в ванную. Пока ее нет, как могу, заправляю постель и подогреваю чайник. Она выходит минут через 15 без макияжа, в том же халатике и с полотенцем на голове. Такая свежая, что я невольно вдыхаю поглубже. Открывает шкаф и кидает мне полотенце. Я, ничего не говоря, иду в ванную. Стоя под душем улыбаюсь. Мне нравится, что она ведет себя естественно, почти не стесняется меня, будто мы с ней каждое утро встаем вместе.

Когда выхожу, она в кухне пьет чай уже одетая в черные брюки и синюю блузку. На лице легкий макияж.

- Ты куда сейчас? – спрашиваю, жадно глядя на ее фигурку.

- В офис, - она пододвигает мне чашку с горячим чаем.

- Я могу отвезти, - говорю, делая пару глотков.

- Хорошо, - отвечает абсолютно ровным голосом. Опять закрылась в свою скорлупку.

Мы, не сговариваясь, начинаем одеваться и вместе выходим из квартиры. Потом молча едем в лифте, и на парковку она идет со мной бок о бок. В машину садится, не дожидаясь, пока я открою перед ней дверцу. Она вся какая-то серьезная и сосредоточенная, будто что-то решила про себя и теперь просто четко следует инструкции.

Пока едем, ее телефон звонит еще раз. Она не сразу берет трубку.

- Алло… Да, мама…- говорит сначала спокойно, потом резко меняет тон. - Почему? Что-нибудь случилось? Но осталось всего два дня! Я понимаю, но… Хорошо, но… Я поняла. Я приеду, как только смогу… Хорошо, я приеду.