Возвращаясь к себе

Думаю примерно секунд 10 и вылетаю за ним. Я с ней не останусь!

Часа полтора мы, как два идиота, объезжаем ближайшие супермаркеты на моей машине в поисках арбуза. Минут через 30 поисков предлагаю Пашке купить виноград или там апельсин, но тот даже ухом не ведет. Не смеется он и тогда, когда я предлагаю обойтись огурцом.

Наконец у черта на куличках мы находим нечто, что продавец называет арбузом. Маленький невзрачный зеленый шарик. Пашка выкладывает за него кругленькую сумму, как я ни пытался поднять его на смех, заявляя, что беременным такое есть нельзя.

Дома этот примерный семьянин с мылом моет арбуз, режет на ломтики и приносит Милке. Мы завороженно смотрим, как она подносит ломтик ко рту… Но в следующую секунду вдруг зажимает рот и бежит в туалет. Пашка, пожимая плечами, идет следом. Капец!

Еду домой в свою холостяцкую квартиру с каким-то странным настроением. Тоскливо, хоть волком вой. Пашка скоро женится. У Ирокеза есть девчонка и, судя по их поцелуям, там тоже все хорошо. У отца в этом возрасте уже был я… У меня – только работа.

Сам не знаю, почему выруливаю к старенькой девятиэтажке на Суворова. В окнах на 7-м этаже горит свет.

Рука тянется к телефону.

- Лиза! – говорю, когда она берет трубку. – Ты звонила?

Дурак! Ничего лучше придумать не мог. Она звонила неделю назад.

- Даа, - тянет она, видимо, вспоминая. – Мне нужно было согласовать некоторые мелочи.

- Давай согласуем, - говорю наигранным неестественным тоном. - Я рядом с твоим домом. Можешь выйти?

- Когда? Сейчас? - она явно растеряна, - Уже поздно…

- Мама не пускает? – говорю с насмешкой.

- Мамы нет дома, - отвечает резко.

- Тогда я поднимусь… - моя наглость не знает границ.

- Нет! Зачем? – в освещенном окне появляется ее силуэт.

- Я на минуту!

Отключаюсь, чтоб не дать ей опомниться, и бегу к двери, протискиваясь, пока выходит бабулька с собачкой. Когда еду в лифте, пытаюсь успокоить сбившееся дыхание.

Лиза открывает в коротком голубом халатике, едва прикрывающем колени. Волосы не очень аккуратно собраны на затылке. Пряди выбились из прически и лежат на шее. Зачем она меня пустила? Зачем я вообще здесь?

- Где твоя мама? – даже не пытаюсь делать вид, что пришел по делу.

- В санатории, - она наблюдает, как я разуваюсь и прохожу в комнату.

- Можно мне остаться у тебя? – говорю вдруг, наблюдая за ее реакцией.

- Зачем? – она, такая маленькая, домашняя, вся сжимается под моим взглядом, и мне кажется, что передо мной не взрослая женщина, а испуганный подросток.

- Не могу домой, - опускаю глаза. Пусть думает, что хочет.

- Ты пьян? – она насторожилась.

- Немного, - вру, потому что действительно чувствую себя пьяным.

- Можно вызвать такси, - предлагает она. Вот дурочка!

- Я могу лечь на полу, - говорю, думая, что теряю последний шанс убраться отсюда.

- Тебя довезут до дома, - она все еще ничего не понимает.

- Хоть в ванной на коврике…

Повисает долгая пауза, в течение которой она пронзительно смотрит мне в глаза.

- Хорошо. Оставайся, - соглашается, устало выдыхая. Что-то у нее случилось.

Она стелет мне в своей комнате. Здесь компьютер, фотографии, ее вещи. Сама уходит в смежную и выключает свет. Пытаюсь спать, но не могу. Стоит только закрыть глаза, начинаю представлять ее в сорочке. Психую и сажусь на кровати.

- Лиза! – зову негромко. Если спит - не услышит.

- Что? – отзывается она.

- Я, пожалуй, пойду, - говорю, выходя в коридор.

Если не уйду – хорошо это не кончится.

Она выходит следом и встает напротив, облокотившись на тумбочку.

- Почему? – зачем вообще спрашивает? Должна ведь обрадоваться.

И что тут скажешь? Умираю, хочу тебя?

Ерошу волосы, собираясь с силами, чтоб уйти. И все-таки говорю:

- Потому что я тебя хочу и не могу уснуть, пока ты рядом.

Она молчит. Просто стоит и молчит, отрешенно глядя прямо мне в глаза. Что-то у нее точно произошло, но я не знаю, что; и она сейчас не расскажет.

Отталкиваюсь от стены и подхожу ближе. Пусть решает. Оттолкнет – так мне и надо. Но она не отстраняется, наоборот, поднимает лицо и кладет руки мне на грудь. Я больше не жду - впиваюсь в ее губы. Схожу с ума. Целую ее до боли, как никогда не целовал ни одну женщину. Потом, чуть расслабившись, целую все ее лицо. Она откликается, сначала робко, потом сильнее прижимаясь ко мне всем телом. Я толкаю ее в темноту спальни, и она покорно идет, увлекая меня за собой.

На кровати сама раздевает меня, а я шепчу ей, как давно я ее хочу и как она мне нужна. Когда я оказываюсь в ней, и она замирает, вцепившись мне в плечи, не могу сдержаться и шепчу ей в губы: Я первый! Осторожно начинаю двигаться, чувствуя, как вздрагивает ее тело, слыша, как постанывает она, впиваясь ногтями мне в спину.