Страница 9 из 21
– Если уж очень понадобится, повесим картины, а на потолке не стоит ангелов городить. Это дом, а не храм, – проворчал де Круа.
Архитектор запротестовал:
– Потолок тогда будет казаться пустым и нарушит задуманную мной композицию!
В результате сошлись на облаках по периметру, но только с условием, что это не задержит сроки окончания ремонта. В итоге, когда Анри понял замысел итальянца, он согласился: действительно, интерьер будет изысканным, и Шарлотте, скорее всего, понравится. Своим одобрением граф бесконечно порадовал Марио, и итальянец, сверкая глазами, раскланялся.
Раздумывая, стоит ли искать жильё или лучше немного подождать и привезти жену уже в новый дом, де Круа неожиданно понял: он не сможет вырваться даже на три дня, а вместе с супругой может получиться ещё дольше. Пусть Шарлотта и великолепная наездница, но вряд ли девушке понравится больше суток трястись в седле почти без отдыха, и Анри решил: наверное, придётся подождать. Кроме того, графу необходимо было разобраться с делами, и всё равно молодой супруге пришлось бы целыми днями сидеть одной, подруг здесь у неё нет, а в замке у родителей продолжала гостить Луиза, и жене там будет веселее, – предположил де Круа.
Предупредив мастеров, что станет регулярно заходить и проверять выполнение работ, Анри вышел из дома и у порога столкнулся с виконтом де Безьером. Граф очень обрадовался встрече.
– Мне вчера сказали, что ты приехал, – воскликнул Рене. – Вот и решил навестить тебя с утра, – пояснил он. – Ты что, к себе не пригласишь? Боишься, что сглажу твою молодую жену? – засмеялся виконт.
– Шарлотта со мной не приехала, – сообщил граф. – И если ты зайдёшь внутрь, – кивнул Анри головой в сторону двери, – то поймешь, почему, – и чтобы друг не задавал вопросов, вернулся с приятелем в дом.
Оценив масштаб разрухи, устроенный итальянцем, Рене только присвистнул:
– Ну, брат, я думал, ты только кровать поменяешь. А тут! – хмыкнул он.
– Я тоже так думал. Но перед отъездом взял и подписал всё, что подсунул мне этот проходимец, и вот видишь… – вздохнул де Круа.
Вспомнив, насколько граф был рассеян перед свадьбой, приятель не удивился, а только захохотал:
– Да, Анри, ты тогда был явно не в себе. Мы с Гильёмом это заметили. Ну что ж, раз ты один, ждём тебя вечером в «Весёлой кобыле».
– Не знаю, – не уверенно ответил де Круа. – Все словно взбесились: пишут и пишут просьбы, жалобы, доносы. С этим делом об отравлениях все друг на друга строчат без устали, и всё это попадает ко мне. Я скоро мозоли на пальцах натру, отписывая рапорты к письмам, – раздражённо пожаловался граф.
– Да, Париж напуган, – согласился виконт. – Боком выходят повсеместно принятые браки по расчёту. Но думаю, тебя эта участь минует. Помню, какими глазами Шарлотта смотрела на тебя, поэтому вряд ли она захочет травить супруга. Разве что твоих любовниц, – засмеялся друг.
– Или мои любовницы её, – задумчиво проговорил Анри, вспомнив о пропажи письма. Буквально накануне к нему заходила Диана. Граф снова вежливо выставил женщину. «Может, это она стянула письмо? Но зачем?» У де Круа пока ничего не складывалось с исчезновением документа, и это его раздражало.
– Нет, мы всё же ждём тебя в «Весёлой кобыле»! Ничего не случится, если твои дела пару часов подождут. Мы столько не виделись, – не отставал друг.
Пообещав подумать, Анри отправился ко двору разбираться с посланиями. Надо сказать, это получалось у графа довольно быстро. Он уже научился просматривать лист наискосок, выделяя самое главное, и, если его ничего не привлекало, тут же отдавал письмо Жерому или Леону. Жером в присутствии патрона стал более уверенным и уже по-хорошему включился в работу и живо дописывал рапорты к каждому прошению и обращению. Отбракованные письма отправлялись на стол к Леону, которые парень проворно разносил по инстанциям или просто выбрасывал совершенно уж бестолковые. Мечтая, наконец, поесть по-человечески, Анри решил, что действительно стоит вечером встретиться с друзьями, и направился в любимый трактир.
Весь трактир шумно приветствовал графа, радуясь его возвращению. Приятели обсудили волнующие события, а Анри рассказал, как он проводил время в поместье и о деревенской свадьбе. За разговором приятели не заметили, как остальные посетители заведения дошли до нужной кондиции и начали петь и завели «Таверну». Слова песни про выпивку неизменно поднимали настроение завсегдатаям кабака, и мужчины истошно орали «Хей!», чокаясь кружками. Песня закончилась, и графу вдруг сделалось грустно. Он вспомнил Шарлотту и как хорошо было ему с любимой там, в деревне, и сердце мужчины охватила тоска. Заметив состояние друга, Рене похлопал его по плечу и предложил:
– Давай выпьем за твою жену, – господа за это с удовольствием подняли бокалы, а Гиьём как всегда бесцеремонно поинтересовался:
– Я тут подумал, Анри, может, ты специально не привёз жену в Париж? Боишься, что половина рогоносцев, которые стали таковыми по твоей вине, захотят отплатить тебе той же монетой? – засмеялся он.
Рене осуждающе взглянул на друга: маркиз, как всегда не подумав, подначивает. Виконт сразу заметил, что, несмотря на беззаботный вид, глаза Анри оставались печальными. Услышав предположение Гильёма, граф усмехнулся. Подобная мысль приходила в голову де Круа, но он знал, что его жена не похожа на многих женщин при дворе, и доверял ей. Но так же Анри понимал, насколько Шарлотта доверчива, а потому вполне может попасть в ловушку, ловко расставленную дворцовыми интриганами. Вот этого он действительно боялся. Правда, признаваться в своих чувствах к супруге де Круа даже друзьям не собирался. Анри полагал, что так он становится слабее.
Ближе к полуночи господа засобирались по домам, но поскольку графу было некуда идти, и никто его не ждал, Гильём предложил Анри переночевать у него. Друг согласился, но в доме у маркиза де Круа долго не мог уснуть: образ Шарлотты не покидал воображение графа, его сердце сжималось от тоски, и, обнимая подушку, Анри проклинал итальянца с его ремонтом и себя: почему он сразу не забрал супругу с собой в Париж? После этого вечера де Круа, не желая страдать от разлуки, уже не расслаблялся, а с головой ушёл в работу и ложился спать, кода уже валился с ног от усталости. Правда, мысли о любимой часто посещали его, и Анри оставалось утешаться тем, что каждый минувший день приближает их встречу.
Через неделю в Париж неожиданно нагрянул отец. Маркиз привёз сыну письмо от жены. Анри несколько раз перечитал послание, и душа мужчины наполнилась счастьем и тоской одновременно. Шарлотта писала, что скучает и мечтает вновь увидеться. Для графа это признание звучало приятней музыки: она тоскует по нему! Анри слышал голос любимой, видел печальные огромные глаза, и ему хотелось обнять супругу, но у мужчины не было возможности сделать это, и он печально вздохнул. Де Круа ещё раз взглянул на листок, покрытый ровными изящными строчками, и поинтересовался у отца, почему он не привёз Шарлотту с собой, но Генрих недоумённо пожал плечами:
– Я как-то не подумал об этом. Да и чего ей здесь делать? У нас в замке девочке гораздо лучше, чем в вашем душном Париже. Они с Луизой прекрасно проводят время!
С грустью вздохнув, Анри поднёс письмо к лицу, вдыхая аромат духов жены, и, аккуратно сложив, спрятал листок в нагрудный карман: пусть греет сердце.
Генрих де Круа приехал в столицу, полный решимости осуществить задуманный им план, и ожидал встречи с Кольбером. Анри выполнил желание отца и проводил его к министру. Вернувшись, Генрих просто сиял: по-видимому, господа обо всём договорились.
– Через три дня при дворе намечается большой бал, и я намерен остаться, – довольный собой доложил отец. – Кольбер обещал свести меня с нужными людьми.
– Отец, не слишком ли ты торопишь события? – снова забеспокоился сын.
– Ничуть. Я всё делаю аккуратно и пока только забрасываю наживку, пусть обсасывают и привыкают к ней, – хихикнул маркиз. – А уж потом будем действовать наверняка.