Страница 5 из 16
Закончив разговор, он уселся за компьютер, набрал на нем крупными буквами короткий текст в виде официального объявления и распечатал его на принтере.
Пару экземпляров сунул в портфель, вместе с ксерокопиями рисунков.
Раму повесил на гвоздике в шкафу и вышел из кабинета, заперев за собой дверь.
Глава 5. ВИЗИТ К «КОРИФЕЮ СЫСКА»
Ровно через три четверти часа Пережёгин звонил в дверь квартиры, расположенной в старинном здании на Петроградской стороне. Когда-то этот дом считался престижным, но, подобно тому, как рушатся карьеры у некоторых высоких чинов, строение это тоже обветшало, хотя и сохраняло еще отдельные следы былой респектабельности.
Дверь открыл высокий, худощавый ветеран далеко за семьдесят, с суровыми чертами лица.
Еще лет этак… впрочем, точная дата неважна, Евгения Константиновича Морозова, называли грозой криминального мира, прочили ему генеральские погоны и место на милицейском олимпе. Но уже в новые времена он не угодил присланному из первопрестольной вальяжному выдвиженцу и, несмотря на свою легендарную выдержку, поддался эмоциям, подав сгоряча в отставку, которая тотчас была принята.
Уволился Морозов из органов полковником, хотя многие из его окружения, в том числе Пережёгин, называли его «мой генерал».
Они, «народный эксперт» и милицейский неподкупный офицер – «корифей сыска», познакомились еще в ту пору, когда хозяин квартиры носил майорские погоны и вел нашумевшие дела, требовавшие, скажем так, нетрадиционного подхода. Профессиональные качества, которые они обнаружили друг в друге, обусловили их взаимную симпатию. Майор время от времени приглашал Пережёгина для так называемых консультаций, хотя никогда не афишировал эту связь.
Пережёгин, в свою очередь, иногда обращался к майору за информацией, особенно после того, как открыл «Бюро находок».
Эта ниточка, протянувшаяся между ними, была довольно эфемерной, поскольку встречались они едва ли раз-другой в год.
А уж после того, как полковника выпроводили в отставку, и вовсе, казалось бы, исчез повод для контактов.
Но Пережёгин первое время звонил полковнику даже чаще, чем раньше, понимая, что тот нуждается в моральной поддержке.
А затем понадобились и личные встречи.
Дело в том, что Морозов, с его профессиональной памятью, продолжал следить по открытым каналам за деятельностью родного ведомства и поддерживал контакты с отдельными, наиболее доверенными членами своей бывшей команды.
Иными словами, несмотря на отставку, полковник имел весьма полное представление о криминогенной обстановке в городе, и в тех редких случаях, когда очередной поиск Пережёгина требовал выхода на конкретных персоналий, «народный эксперт» обращался к Морозову по старой памяти, стараясь, впрочем, не надоедать отставному «корифею сыска».
После смерти жены, полковник обитал в своей трехкомнатной квартире один; двое его сыновей проживали отдельно и вспоминали об отце лишь по большим праздникам.
Одну из комнат Морозов превратил в полноценную специализированную библиотеку с прилегающим к ней архивом. Здесь же, в стальном сейфе, находилась картотека на преступников, которую хозяин вел на протяжении десятков лет. Он по-прежнему делал тематические вырезки статей из газет и журналов, распечатывал последние сводки из Интернета. Многочисленные папки его архива продолжали распухать, к их рядам добавлялись новые.
По слухам, полковник писал «честную книгу» о борьбе с криминалом в северной столице, начиная с послевоенных времен, но о работе над ней ни с кем никогда не откровенничал.
– Здравствуйте, мой генерал! – приветствовал хозяина Пережёгин. – Рад видеть, что вы пребываете в бодром состоянии духа.
– Здравствуй, Петя! А дежурные комплименты оставь для дам. Вот тебе тапочки, переобувайся и проходи в кабинет. Перейдем сразу к делу. Без предисловий.
– Евгений Константинович, вопрос у меня простой, как всегда, – начал Пережёгин, едва они расположились за столом. – Взгляните на эти два рисунка и скажите, не отмечены ли данные субъекты в вашей картотеке.
Сверху лежал карандашный портрет Дины.
Морозов довольно долго разглядывал его, но, кажется, вовсе не потому, что пытался напрячь память.
– Замечательно красивая женщина, – констатировал, наконец. – Если бы она, хотя бы косвенно промелькнула в каком-нибудь деле, пусть даже в качестве свидетельницы, я обязательно запомнил бы столь выдающуюся фактуру. Впрочем, нельзя исключить, что она из новой популяции криминалитета. Так сказать, поколение next. У тебя есть ее пальчики?
– Обижаете, – мотнул головой Пережёгин. – Вы же знаете, пальчики, анализы ДНК, потожировые пятна и всё такое прочее – не мой метод. Если я ищу людей, то лишь затем, чтобы выйти через них на пропавшие вещи.
– Ну, и какая же вещь пропала на этот раз?
– Картина маслом. В буквальном смысле. Так сказать, полотно малоизвестного живописца.
– Ну-ну! – хмыкнул полковник. – Тогда я вряд ли смогу тебе помочь. Не мой профиль. У меня, знаешь ли, тоже своя специфика.
Он отложил верхний рисунок в сторону и, едва взглянув на нижний, щелкнул по нему пальцем.
– Да это же Ключник!
– Ключник?
– Известный когда-то рецидивист Храпов Геннадий Федорович, по кличке Ключник. Начинал как квартирный вор, легко вскрывал замки любой конструкции. Такой, понимаешь, вручила ему матушка-природа талант. По слухам, изобрел универсальный ключ с регулируемыми бородками, но в глаза этого инструмента никто никогда не видел. Затем переквалифицировался в «медвежатника» – взломщика сейфов. Отличался исключительной удачливостью. Имел всего лишь две отсидки, да и те на заре своей воровской карьеры. Были подозрения, что он участвовал в ряде крупных ограблений, но всякий раз дело прекращалось за недоказанностью улик. А затем, лет семь или восемь назад, он как-то вдруг «завязал». Исправился, понимаешь ли. Хотя жил на широкую ногу, деньжата у него определенно водились.
– Может, и вправду исправился, а жил на накопления прежних лет?
– Эх, милый! Исправился – это я пошутил так неудачно. Ключник из тех личностей, о которых говорят «горбатого могила исправит». По большому счету, ему даже и не деньги нужны, а риск, адреналин в крови, ощущение собственного превосходства в мастерстве. Не может такой генотип ни с того ни с сего превратиться в добропорядочного обывателя. Для него это смерти подобно. Определенно, у него есть какой-то незаконный промысел, весьма хитроумно замаскированный. Я пытался в свое время подобраться к этому субъекту через свою агентуру, да не успел. – Морозов строго посмотрел на гостя: – Позволь, а у тебя какой к нему интерес?
– Еще не знаю, – вздохнул Пережёгин. – Но есть основания полагать, что именно он, на пару с красавицей, чей портрет так вас взволновал, сподобился похитить у моей клиентки картину, не представляющую художественной ценности.
– Картину, не представляющую ценности? – удивился хозяин. – Стал бы он, мастер высшего воровского пилотажа, связываться с какой-то ерундой.
– Нет слов, история загадочная, но пока факты указывают именно на Ключника. Полиция в этом направлении не копает, по крайней мере, в настоящее время. Стало быть, у меня развязаны руки, и я смогу помочь моей клиентке, не нарушая условий моей лицензии.
– Ох, и хитер же ты, братец! – погрозил ему пальцем полковник. – Ладно, чем я могу тебе еще помочь?
– Не подскажете, где берлога этого Ключника?
– Погоди-ка, достану свою картотеку, – Морозов встал с кресла и прошагал к сейфу, заслонив его собой.
Только сейчас, по его походке, Пережёгин с грустью понял, насколько состарился бывший бравый майор, и с какими усилиями он поддерживает себя в нужной форме.
Полковник порылся в одном из ящичков, вроде тех, что используются в библиотеках, и выудил оттуда карточку.
Вернулся в свое кресло, держа маленький картонный прямоугольник прямо перед собой, «рубашкой» к Пережёгину. Старая ментовская привычка воистину неискоренима!