Страница 24 из 62
«Фак!»
Парень утробно кратко рыкнул, и с желанием сжал - наконец-то! - её крупные манящие груди и почувствовал, что лучше ему быть уже не может. Это было аптекарски чистое отборное наслаждение. Рай.
А Жаклин в это время сильно прижатая довольно крупным твёрдым сильным мужским телом, вроде бы должна была чувствовать стеснённость, но её наоборот распирало от лёгкости и какого-то внутреннего полёта. Александр даже не почувствовал, как она вытащила из его классических чёрных брюк рубашку небесно-голубого цвета. Положив ладони на его обнажённое, такое родное, долгожданное, желанное, любимое тело, она принялась водить ладонями по спине парня, чувствуя, что «улетает». Ей до умопомрачения захотелось раствориться сейчас в этом человеке, слиться с ним, соединиться, сделать так, чтобы даже сам Господь Бог больше никогда не смог их разъединить. Гарантированно.
Чтобы то, что поддерживает в них жизнь, было одним на двоих. Чтобы никто и никогда не отнял у неё человека, который является для неё кислородом, который она вдыхает и не разлучил её с тем, кто с кровью течёт по её артериям. И даже то, что теперь у Алекса кололась щетина, воспринялось Жаклин как вишенка на торте.
В принципе, лифт их вполне устраивал бы, но тот быстро приехал.
Двери открылись. Они, не в силах разъединиться, неловко вывалились наружу, и Александр нащупал у себя в кармане ключ, который им дала Матильда. Дверь открылась после третьего щелчка, а квартира оказалась вполне ожидаемой. Пахло залежалым текстилем, пылью, деревом, какой-то химией и засохшей канализацией. Все предметы мебели были накрыты большими кусками флизелина.
Гостиная начиналась сразу от прихожей, без коридора и перегородок, но даже до неё они дошли не сразу.
Как только дверь захлопнулась, Александр опять прижал Жак к покрашенной стене за входом и тут уже дал волю рукам. Он мял её грудь своими загребущими, вместительными, красивыми сильными ладонями, сжимая и возбуждаясь от её размеров, мягкости и упругости, а потом в такой же манере пустился по всему остальному, к чему мог дотянуться.
- Малыш … - выдохнул Александр каким-то не своим, чужим голосом и, не договорив, опять принялся с жадностью сминать её губы. Она тут же раскрылась ему навстречу и ответила на поцелуй, уже расстёгивая свой ремешок. Он надавливал языком у неё во рту на всё подряд, дотягивался и полизывал, взрывая себе голову и пах, от того, до какой степени они могут проникать друг в друга, и как далеко готовы впустить. До конца. До дна.
А малыш в это время жалела, что у неё не десять рук, тогда бы она могла одновременно и зарываться ему в волосы, и рвать пуговицы на рубашке, и водить руками по этому стройному любимому телу, и уже расстёгивать ремень и ширинку и лезть в штаны.
Хотелось одного - дорваться. Заполучить.
Немного удовлетворив потребность в поцелуе, Жаклин высвободилась и развернулась к Алексу спиной. Там имелась молния. Он аккуратно провёл собачкой по всей длине застёжки (с молниями не шутят, когда одежда в единственном экземпляре), и платье разошлось в стороны, открывая вид на такую красивую, тонкую, изящную, такую манящую женскую спинку. Александр, расстегнув застёжку бюстгальтера, с желанием прошёлся языком вдоль позвоночника, как бы собирая всю сладость с поверхности кожи девушки. Она пахла женщиной и была на вкус как женщина.
Любимая женщина. ЕГО женщина. Одна единственная на всём белом свете, которая заставляет плавиться и терять рассудок только лишь от прикосновений и поцелуев. Потом он поцеловал и лизнул её в плечико и шейку, просунул руки под одежду. Но Жаклин тут же развернулась и принялась высвобождаться из одежды и, естественно, запуталась, но и это уже было не важно, потому что Александр тоже помогал, забыв про то, что сам ещё одет полностью.
Девушка, спустив платье к ногам, вышла из него и откинула в сторону бюстгальтер. Александр понимал, что ему тоже нужно раздеться, но оторвать руки от её голых грудей пока не мог. Оставшись в одних трусиках, Жаклин видя, что от парня адекватного поведения и помощи ждать не стоит, принялась расстёгивать ему ширинку сама. А тот в этот момент пробовал дотянуться ртом до сосков, но было не очень удобно.
- Боже … у меня такое чувство … что мы сейчас разобьёмся на большой скорости, - запыхавшись, проговорила Жаклин. Она хотела хоть разговорам выяснить состояние мужчины и немного его очнуть, и у неё это даже получилось.
- Насмерть, - выдавил-таки из себя Алекс, не отрывая полоумного взгляда от полуголой девушки и освобождаясь от джинсов с боксёрами и сдёргивая с себя рубашку, и отшвырнул её в сторону в такой же манере, как она минутой назад куда-то отшвырнула бюстгальтер.
- Жаклин, малыш, - выпученными ошалелыми глазами уставился он на её трусики.
- Рви, - прозвучала команда.
Александр взялся за швы на её бёдрах, послышался треск ткани, потом ещё раз.
- Фух, - выдохнул мужчина, и улыбнулся, а Жаклин успела хихикнуть, но в следующее мгновение её уже подхватили под ягодицы сильные руки и понесли к дивану.
И на этом занятие любовью внезапно оборвалось, и начался животный трах.
Оба понимали, что после такой разлуки для того, чтобы дорасти, дотянуться до способности смаковать и наслаждаться каждым мгновение нужно иметь хотя бы отчасти вменяемое состояние, а таковое им пока и не снилось. Поэтому дальше началось даже не остервенение, нет - бешенство. Болезненное, нездоровое бешенство. У обоих была четырёхлетняя боль за плечами. Они мечтали и грезили о том, что сейчас происходит ни одну ночь и даже не месяц, а четыре грёбаных года.