Страница 22 из 62
Жаклин закатила глаза, а Дэлли заговорщически прыснула в ладошку.
- Так вот, а потом этот «шнурок» обменял всех трёх поросят на собак, - читал и тут же пересказывал Александр. - Он был просто пипец какой умный, - сдвинул брови мужчина. - Сама понимаешь: собаки в сто раз лучше свиней.
В такой манере папа прочитал целых две сказки и, судя по отсутствию сна хоть в одном из прекрасных глаз его дочери, рисковал за этим занятием встретить рассвет. Пришлось маме его сменить, и только лишь она дошла до того, как Том-Тит-Тот спрял пару клубков волшебной пряжи, как её слушатели заснули. Папа первый, дочь - вторая.
«Наконец-то!» - вздохнула с облегчением про себя девушка, но тут же застыла как заворожённая.
Сейчас возле неё в кровати лежало всё её богатство. И слово «богатство» здесь было абсолютно не в шутку. Глядя на этих двоих, Жаклин чувствовала, что истекает, или просто сочится любовью.
Мало того, что у неё росла дочь от её любимого, обожаемого мальчика-мечты, так он ещё и вернулся к ней, он любит её, они вместе. И если изливать свои чувства на Дэлли у неё было много возможностей, и она это делала постоянно, то в ситуации с её отцом Жаклин подозревала, что её скоро прорвёт.
За эти четыре года, даже не смотря на обстоятельства и ситуации, в её душе накопилась огромная масса душевной теплоты к этому человеку, которая рождается внутри помимо воли и вопреки всему. Она хотела было вспомнить: вопреки «чему» именно, но тут же отогнала от себя эти мысли. Сейчас пришло время только наслаждаться.
Александр лежал, закинув руки за голову. Идеальные пропорции его идеального лица отбрасывали идеальные тени от света прикроватной настольной лампы. Отросшая чёлка красиво-сексуально закрыла парню один глаз.
«Глаза, - млела от наслаждения Жаклин. - Его глаза, - ласкала она взглядом красивое лицо спящего мужчины рядом. - До какой же степени можно любить человека, уму непостижимо!» - влюблённой очень хотелось что-нибудь сформулировать, облечь хоть в какие-нибудь слова то, что творилось у неё в душе. Но их не было, и она просто продолжала повторять про себя его имя как молитву, вдыхала эти звуки как воздух, впитывала кожей, словно целебный бальзам.
На следующее утро их рано разбудила Матильда, накормила завтраком, а Кирк отвёз к самому входу на первый уровень Диснейленда, всю дорогу восхищаясь Жаклин, которая догадалась подарить его племяннику такую классную трость.
Итак, они покатались на «Дамбо» и в «чашках», а потом ещё проехались по парку на паровозике и лошадке, прогулялись по магазинам, после чего зашли посидеть в кафе.
К пяти часам вечера Эдельвейс уже была вымотана до состояния усталой отрешенности и начала капризничать. Алексу пришлось отдать трость маме и взять дочь на руки. Он вспомнил, как благодарил Жаклин за подарок, и о том, что трость - это продолжение его самого.
«Дурак, - подумал он сейчас, прижимая к себе маленькое, родное тельце. - Ни хрена я не понимаю в продолжениях».
После ужина, когда Жаклин принялась рассказывать уже практически сонной Эдельвейс, что сегодня на ночь ей сказку прочитает тётя Тильда, девочка до этого, в принципе, если и не очень охотно, но всё-таки соглашавшаяся побыть или с четой Абрамсонов, или с Увил - маминой подругой, сейчас почему-то сильно заупрямилась. Она всё выслушивала, а потом отрицательно качала головой, показывая, что не согласна с предлагаемым ей способом отхода ко сну и вот-вот готова заплакать и, если к ней не прислушаются, она им тут такое устроит, звук истребителя Еврофайтера в режиме атаки покажется им невнятным шёпотом.
И всё время посматривала на Александра.
Поэтому папа плюнул на всё и отправился опять читать сказку на ночь. На этот раз он не упражнялся в пересказывании и не стебал героев, себя не помня. Он таял. Его ребёнок потянулся к нему. Его девочка захотела его общества. Сейчас победа над Кирком и Саймоном казалась ему пустяком, ничего не значащим пшиком.
Поэтому он выбрал сказку поспокойней, про золотую табакерку, а не про всяких там крутых «шнурков» и Дэлли довольно быстро заснула. Мужчина чувствовал себя повелителем воды или заклинателем огня.
«Чудеса - я читаю, а она засыпает. Я грёбанный волшебник!» - думал он про себя, не в силах оторваться от этой мирной, сказочно-райской картины спящей Эдельвейс. Ему захотелось примоститься рядом, обнять её как днём, когда нёс на руках, и лежать так долго-долго, не засыпая. Но его ждала её мама.
«Я сегодня прямо нарасхват», - с удовольствием резюмировал мужчина.