Ветер в сердце

– Тогда поехали. Очень надо.

Мужик собрался быстро, накинул кафтан, вышел во двор, умылся холодной водой из бочки и пошел собирать упряжку. Через полчаса уже мчали вперед. Небо заволокло темными тучами, пошел мелкий дождь. Видимости поубавилось, но извозчик не жалел лошадей и гнал вперед, как было велено барином.

Ближе к обеду показалось солнышко. Оно изредка выглядывало из-за облаков и обдавало землю томным жаром. Запахло мокрой травой и землей. Дышалось тяжело, и Войковский обливался потом. Возникло желание остановиться, выйти из коляски и пройтись. Антон выглянул из окна и окликнул мужика:

– Остановись-ка ненадолго. На волю хочется.

Извозчик усмехнулся, остановил лошадей и сам спешился.

– Может, и пообедаем, барин? Женка мне куль в дорогу дала. Обоим хватит.

– Ты ешь, мне кусок в горло не влезет, пока не доберемся.

Антон покинул коляску и пошел через заросли к небольшому болотцу, посмотреть, не водиться ли тут дичи. Не то, чтобы он был заядлым охотником, но любая забота и интерес сейчас помогали избавиться от неприятного чувства в душе и мыслей об Ольге.

Несмотря на полуденное время, на болоте стоял небольшой туман. Побоявшись наступить в трясину, княжич осторожно побродил рядом, прислушиваясь. Стояла странная глубокая тишина. Не было видно ни уток, ни другой живности, оттого место это казалось зачарованным, нехорошим. «Не к добру» – подумал Антон и заторопился обратно к мужику. Вернулся и заметил, что тот уже по-свойски расположился на обочине, разложил тряпицу и уминает краюху хлеба с простоквашей. Если бы он не обедал, Войковский приказал бы сразу двигаться дальше, но пожалев его, не стал подгонять и молча наблюдал за ним. Мужик понял, что его не торопят, доел свой обед и достал из кафтана табаку. Скрутил сигарку и с удовольствием ее закурил.

– Куришь? – спросил он барина между затяжками. – Я и тебе сделаю. Хорош табак. В Петербурге купец один за добрую работу угостил.

Антон отказался и чтобы не смущать мужика пошел к лошадям. Осмотрел внимательно каждую, похлопал по спинам и бросил извозчику через плечо.

– Ты давай докуривай, да поедем. Скоро смеркаться начнет, а мы тут сидим.

– Да какое там смеркаться. Чай лето пока. Хоть и раненько стало солнышко уходить, да, слава богу, еще посветит. Доедем к вечеру, не волнуйся, барин.

Но увидел, что Антону не терпится, встал с обочины, отряхнулся и, покуривая, стал проверять упряжь, но только так, ради приличия, чтобы показать, что занят. Войковский собрался садиться. В этот момент вдали показался всадник. Князь уже стоял одной ногой на ступени, когда увидел его. Поставил ногу обратно на землю и пригляделся.

Всадник летел вперед галопом, заметил впереди препятствие в виде коляски и стал притормаживать. Разглядел сбоку от повозки Антона и уверенно поспешил к нему.

– Николай? – не поверил своим глазам Войковский. – Ты что тут?

Неприятное ощущение, что мучило его вот уже несколько дней, в разы усилилось.

– Где она? – крикнул Албашев.

tходу спрыгнул коня и подбежал к Антону.

– Где она? С тобою? Как же ты мог!

Николя схватил князя за плечо, оттолкнул его и заглянул в коляску. Убедился, что она пуста и повернулся к ошарашенному Антону.

– Где Ольга? Ты ее оставил? Бросил?

– Постой, Николя! Бог с тобою! О чем ты? Я второй день еду из Петербурга. Не буду врать, еду к ней. Но, что случилось? Я не видел ее больше месяца. В чем ты обвиняешь меня?

Албашев, тяжело дыша, облокотился о край повозки, закрыл глаза, а потом со всей дури ударил по колесу и закрыл ладонями лицо. Пришел в себя и заговорил, не боясь опешившего извозчика:

– Я не в праве с тобой говорить. Но, может, ты прояснишь ситуацию? Исчезла Ольга. Утром проснулись домочадцы, а ее и след простыл. Думал с тобой она. Признавайся, договорились вы? К тебе она бежала? Ждет где?

– Ничего такого! Клянусь тебе! Слово тебе даю!

– Отчего же ты именно сейчас к ней едешь?

– Дурно мне было, и, как видимо, не зря. Чувствовал что-то нехорошее. Мы и не переписывались.

– Значит, сама решилась в Петербург к тебе уехать. Но как? На чем?

– Я еду по этой дороге со вчерашнего дня. Не было никого. Ни одна живая душа не проезжала мимо. А ночью вряд ли она бы решилась.

– Я с утра на коне. Загнал Ретивого. Ехал к тебе. Надеялся вас нагнать, а теперь получается не с тобой она. Так где?

Николя перевел дыхание, задумался. Обернулся назад. Вдруг внезапная мысль закралась в его голову. Он широко раскрыл глаза и, не объясняясь, помчался к Ретивому, который отдыхал от буйной скачки и жевал траву, не уходя далеко от места, где оставил его хозяин.

– Постой, – крикнул ему Войковский и поспешил за ним следом. – Скажи мне, что надумал. Я же вижу, что-то смекнул. Позволь помочь.