Страница 11 из 19
…К утру волны утихли. Струг столкнули на воду, добротно укрепили мачту на пеньковых распорах, и корабль ожидал только воли кормчего.
Брагода всматривался в открытую всем ветрам морскую даль. Попутчиков подобралось немного, но рыбарь в накладе не остался. Старик неузнаваемо преобразился, едва только его сухие руки уцепили кормчее весло. Он поднял плечи, приосанился, и совсем иная стихия завладела им. Если бы не лошади, перегородившие судно от борта до борта, теснота не стесняла бы путников. Но и это неудобство скоро разрешилось тем, что каждый устроился на своем облюбованном месте.
Брагода украдкой осмотрел своих попутчиков, не выказывая, однако, особого интереса к каждому из них в отдельности. Двое из пяти были воины, руяне. Несмотря на свежесть морских порывов, они не прикрывали тела плащами, а бесстрастно подставлялись ветру в своих кожаных косогрудках с одним обнаженным плечом. К широким их очельям были прикреплены кожаные косицы, подчеркивавшие воинское происхождение. Брагода подумал о том, что и ему не пристало прятаться в объятиях своего тяжелого плаща. Но в этот момент сырое крошево разбившейся волны придало мыслям борсека иное направление: он решил, что не стоит распушать оперение раньше самого полета.
Аркона — город среди скал — затерялась в дальнем углу священного острова Руяна. На пути к нему всадникам предстояло перебраться через многочисленные заливы, распахавшие здесь земную твердь.
Едва только холодная слюда небес озарилась огненным колесом золотогривого Хорса, как три всадника, резвя лошадей, ворвались в долину. Предстоящий день будоражил их воображение, а цель у них оказалась одна. В едином порыве слились биение молодых сердец, дробь копыт по каменному панцирю долины, свежий напор утреннего ветра.
Спутники Брагоды не выявляли особой тяги к верховой езде. Живя среди скал или в прибрежных песчаниках Варяжского моря, руяне привыкли видеть врага, идущего под парусом, а не конной лавиной по берегу. Это и делало их пешими воинами. Однако сейчас скачка увлекла их не меньше, чем Брагоду.
В глубине долины всадники пересекли хрустальные струи ручья.
— Смотрите, что это? — спросил своих спутников Брагода.
Из приземистых кустов тянулся вверх сизоватый дымок, который постепенно превращался в уродливое существо с клыкастой пастью.
— Это дух долины. Мы вторглись в его владения, — тихо проговорил один из всадников.
— Нужно принести ему жертву, — сказал борсек, — иначе мы отсюда не выберемся.
Он спрыгнул с коня, привязал его к узловатой ветке дуба и отправился на поиски потребия. Сыпучий холм, на который забрался борсек, наверху был сплошь усыпан камнями, поросшими серым лишайником. Поиски Брагоды скоро увенчались успехом — перед ним на плоской спине камня грелась змея.
Воины, нанизав куски рассеченной гадюки на тонкую острогу, возвели жертвенник. Под острогой руяне подожгли сушину одолень-травы, и, когда взгляды их снова устремились вперед, утренний воздух над холмами снова был чист и недвижим. Дух принял их жертву!
Аркона выступила внезапно. Город, отдаленный от дороги высокой насыпью, был залит солнцем, и всадники даже зажмурились, прикрывая глаза козырьками ладоней. У ворот они спешились и возвестили о своем прибытии сдержанным, но неробким стуком. К их удивлению, тишина, стоявшая над Арконой, поглотила шум вторжения так легко, что не оставила воинам и шанса быть услышанными. Руяне стали выказывать беспокойство. Однако вскоре створки ворот качнулись, разъехались, и перед всадниками открылась пустынная улица, ведущая к центру города. Их никто не остановил.
Ближе к вечеру, гуляя по Арконе, борсек столкнулся с одним из здешних жрецов. Тот вперил взгляд в гривну, висевшую на шее воина, однако ничего не сказал и поспешно удалился.
Брагода почувствовал, что интерес жреца к нему был не случаен, и стал думать о том, что дорогое украшение ему нужно обязательно принести Святовиту. Может быть, на то рассчитывал и Бужата, сам не носивший гривну?
В тот самый момент, когда борсек вспомнил Бужату, в затененной глубине храма возникла фигура молодого жреца. Он подошел к алтарю, возле которого распластался оракул. Простояв некоторое время и не обнаружив к себе ни малейшего интереса, жрец робко произнес:
— Он здесь…
Оракул неторопливо поднялся.
— Ты видел гривну?
— Да. Он пришел!
В тесной подвальне борсек с трудом пробрался сквозь месиво лоснящихся от масла тел. У дальнего свободного простенка сбросил с плеч суму и опустился на залежку из сухого тростника.
Брагоду стал быстро одолевать сон. Он шел с таким напором, что обессиленное тело воина сразу перешло под его власть. Закрылось окно в один мир и распахнулось в другой. Распахнулось широко и просторно.
Пришедший сон удивил Брагоду совершенной своей ясностью. Такие сны, уходя, заставляют нас долго метаться между двумя реальностями — сущей и ожившей внутри самих нас.
Ему снилось, что он лежит, прижимаясь щекой к подгнившему вывороту пня. Впереди и внизу, в широкой ложбине, золотым пятном отсвечивал доспехами и оружием ромейский легион. Сверху были хорошо различимы и четкие линии его построения, и великолепная пышность воинства.
Брагода обернулся, посмотрел на своих бородатых сородичей, распластавшихся в траве. Все они цепкими взглядами держали Брагоду, ожидая от него повеления. И тогда воин оторвал от пнища правую ладонь, медленно поднял ее и резко стиснул пальцы в кулак.
Вереск заходил волнами. Брагодино воинство, истошно вопя, начало метать плоские, обточенные камни. Звучные удары возвещали об их попадании в тяжелые ромейские щиты — пальизы. Затем в ход пошли дротики.
Воины-бородачи действовали напористо. Это были рослые, мускулистые люди, единственным доспехом которых был широкоохватный кожаный пояс. И только Брагодину грудь прикрывал дорогой старинный доспех из резных, плотно подоганных друг к другу костяных пластинок.
Дротики тучей летели в легионеров. Бородачи кидали их с обеих рук, опустошая свои заплечные чехлы. Первая линия легиона — гастаты и отчасти вторая — принципы редели на глазах. И тут на флангах зашевелилась конница. Это была опасность немалая: триста всадников легиона могли легко взлететь на холм и раздавить людей Брагоды.