Любовники

И кого теперь винить, кроме как не саму себя? Ведь, если хорошенько постараться, то можно вспомнить, как мои руки первыми обвили его шею. Можно, конечно, приписать сюда и Ника, ведь это он не остановился. Не остановил.

Почему? Меня мучает этот вопрос. Почему Ник не оттолкнул меня от себя, не отвез домой? Он что-то говорил мне тогда, но я совсем не вдавалась в его слова, мне просто нравился его голос. Или это выпитый алкоголь так подействовал?

Сейчас мне этого не понять. Я встала в ступор. Загнала саму себя в тупик. Я совсем не знаю, что делать дальше. Ведь этой ночью мы предали своих любимых, а что еще противнее – мы предали лучших друзей.  Мы разрушили самое главное табу дружбы – никаких связей с любимыми (бывшими и настоящими) своих друзей. Двойное предательство. И от этого даже больнее, чем от «фригидная».

Медленно встаю с кровати и иду в душ. Да, душ тут есть. И нет, это не мотель. Тогда где я? Куда же мы вчера с Ником поехали? Силюсь выгнать на поверхность воспоминания, но ничего не выходит. Их словно выключили. Перегорела лампочка. Как и я сама. Перегорела.

Встаю под душ, даже не разглядывая обстановку в целом. Лишь взгляд падает на полку с гелями и шампунями для душа. Они мужские.

Мою больную голову пронзает страшная догадка. Черт, неужели я у него дома?

В отличие от нас с Томом, Мел и Ник не жили под одной крышей. Им и так было хорошо вместе. Они пока проходят наш начальный путь, когда мы с Томом зависали то у меня на съемной квартире, то в его, полностью ему принадлежащей. 

А если Мелисса заявится к Нику с утра пораньше? Как вообще можно было притащить меня сюда?!

Как можно скорее смываю с себя то, чего, в принципе, и нет – если только в моей голове, – и одеваюсь. Нужно уходить. Сбегать. Как в дешевых мелодрамах. Но по-другому никак нельзя.

Уже у порога обнаруживаю ключи.  Они висят прямо рядом с дверью, будто их специально туда и повесили. А так и есть. Мне предусмотрительно их и оставили.  Только записки не хватает, как потом вернуть их назад.

Недолго думая, хватаю ключи, выбегаю за дверь и закрываю её.  Возиться с замком не приходится – ключей всего два. Тут пятьдесят на пятьдесят.

А на улице я подставляю свое лицо под крупные снежинки, что парят в воздухе. Январь как-никак. Завтра мне двадцать три. Да уж, хороший подарочек я себе устроила.

И как теперь смотреть в глаза Тому?

 

***

 

А Том чуть ли в колени мне кланяется, моля меня о прощении. Если быть честной с собой, то это я должна сейчас стоять на коленях, а не он.

Через силу улыбаюсь. И бросаю тихое «подумаю». Да, мне действительно нужно подумать.

Но мне не дают этого сделать. Буквально через два часа ко мне вваливается сияющая Мел, таща меня по магазинам. Она что-то весело и радостно вещает мне, а я вновь пытаюсь улыбнуться. Получается уже немного лучше и даже правдоподобнее, чем перед Томом.

А потом я слышу это.

- Мы с Ником помирились. Он пришел ко мне с самого утра. У нас был просто умопомрачительный секс! Ой! - не совсем вовремя, но подруга понимает, что меня сейчас данная тема напрягает. Особенно сейчас. – Прости. – Виновато говорит она, а потом будто спохватившись, спрашивает: - а вы помирились?

Неуверенно, но утвердительно киваю. А в груди комок сжимается. Слишком туго.

 Он после секса со мной пошел к своей любимой девушке, чтобы что: заглушить с помощью её ласки и любови то предательство, что он совершил? Или же ему просто нужно было так «отмыться» от всего произошедшего, так же как я отмывалась у него в душе? Или он хотел забыться и забыть это? Не знаю.  Его чувств я не пойму. Я и своих не понимаю. Как теперь смотреть ему в глаза? Как не выдать своего состояния? Не выдать стыда? А стыдно ли мне за то, что случилось? Конечно! И сомнений быть не может! Я еще мне противно от самой себя. Ведь я предала не только Тома и Мелиссу. Я предала саму себя.