Страница 90 из 95
- Да, давай, - согласилась Ирина. Сели на лавку, обнявшись, Камелина положила голову ему на плечо, легкий теплый ветер – наверное, последний теплый ветер года – слегка шевелил ее пышные, непонятного темного с рыжеватым отливом цвета волосы. – А кто сегодня у кого останется?
- Ты хочешь остаться? Наверное, у меня, Ксюха вон, похоже, не очень рада, что ты мужиков в дом водишь…
- Ну, знаешь ли, Ксюха там не одна живет. Хочет она того или нет, а водить тебя я туда буду.
Букарев щелкнул зажигалкой.
- Давай лучше ко мне. Я-то один живу. Купим фастфуда, может быть, пивка, если ты не против, и устроим праздник желудка.
- Я, наверное, все-таки попробую научиться нормально готовить.
- Ты лучше пой, - посоветовал ей Букарев, - с чего ты взяла, что должна торчать на кухне, если не любишь это и у тебя все равно не получается? У тебя нет вдохновения, кулинарных подвигов в твоем исполнении ждать не стоит, зачем лезть в то, что тебе неинтересно?
- Ну, я хочу тебя накормить же.
- Ты же умеешь печь пироги…
Действительно, готовить Ирина Камелина не умела от слова «совсем», но – справедливости ради – всю остальную еду, кроме выпечки. Что с тестом, что с начинкой она управлялась виртуозно, и ее пироги таяли во рту, несмотря на то, что даже самое холостяцкое блюдо она умудрялась испортить еще более виртуозно, чем пекла пироги.
- Да, но мы же не можем питаться одними пирогами, правильно? И мне еще за фигурой надо как-то следить, я певица, мне хорошо выглядеть нужно.
- Слушай, - Букарев выбросил недокуренную сигарету и повернулся к ней, - ты что, думаешь, что я с тобой из-за пирогов и прочего такого? Ты поддерживаешь меня, чтобы я и дальше чихал с высокой телевышки на всю эту мужицкую культуру, состоящую из армии, футбола, боевых искусств и блатняцких песен, и при этом рвешься на кухню? Какое-то противоречие.
- Мне просто хочется сделать тебе что-нибудь приятное. То, что ты точно оценишь.
- Ты есть. Это уже следует оценить. Разве нет?
Он обнял ее, зарылся носом в ее пышные волосы, пахнущие карамелью, и что-то неразборчиво промычал.
- Что-что? – переспросила Камелина.
- Как тут не оценить, говорю.
- И то верно…
- Ну что, поедем ко мне? – Букарев поднялся со скамейки, дал ей руку и повел назад на Кувецкое поле: в Комриху ехать на машине они не рискнули.
Брезжил блеклый сентябрьский рассвет. Закутавшись в одеяло почти с головой и оставив без сей постельной принадлежности Букарева, Ирина спала, сжавшись в комочек, из-под одеяла торчали лишь волосы. Букарев огляделся – тишина стояла такая, что в ушах начинался едва слышный писк, как от настроечной таблицы на телевидении, оглядел ее небрежно брошенную на пол блузку и юбку, валявшиеся рядом свои джинсы – им было не до раскладывания одежды. Встал с дивана, подошел к журнальному столику, на котором одиноко возвышалась кружка с недопитым холодным чаем. Глотнул, снова посмотрел на Ирину – та что-то пробормотала во сне, распрямилась и высунулась наконец из-под одеяла.
«Наверное, она все же права во всем, - подумал Букарев. – И не трепать себе нервы. Мужик, не мужик – какая, к черту потному, разница? Да хоть сто раз не мужик, а свою женщину нашел, и она, кажется, даже рада»
Сейчас уже можно было отвоевать себе кусочек одеяла, поэтому он быстро, пока Камелина не замоталась в кокон снова, лег и накрылся. Первые несколько минут сон не шел, но в конце концов усталость и позднее завершение бодрствования вчера взяли свое. Уже проваливаясь в сон, он дернулся и открыл глаза – почти сбросившая одеяло с себя Ирина загадочно улыбалась во сне.
«Какие такие сны видит это райское создание? Уж явно не такие, как мои, ну и ладно, значит, так надо».