Страница 89 из 95
- Увы, сударыня, в Керыльской области средняя продолжительность жизни у мужчин – сорок девять лет, не то что ваши семьдесят три, так что тебе больше двадцати лет придется смиряться с этой мыслью. Хотя когда это еще будет.
- Ты опять заговорил на языке Юльки? С ней так разговаривай, а со мной по-человечески.
- Как там твоя Юлька, кстати? – спросил Букарев, доставая сигарету. Камелина буквально на третий день перестала его от себя отгонять, когда он курил – говорила, что вроде бы как уже и принюхалась.
- Юлька в тоске. Два месяца прошло, но этот ее нижегородский птиц что-то не спешит к ней прилетать.
- А чего бы ей самой к нему не прилететь?
- Она не хочет оставлять Серые Воды, - объяснила Ирина, притормаживая за несколько метров до выезда на трассу.
Они поменялись местами, Букарев выкинул окурок в окно, завел «четверку» и погнал домой, в Серые Воды.
- Почему не хочет? Я думал, с ее-то мышлением приспособиться можно везде.
- Ну, есть у нее такая черта – она привязывается к месту. И нас оставлять тоже не хочет. Она первое время такая бледная ходила, с кругами под глазами, сами глаза красные – ревела, видимо, по ночам… Мне ее так жалко было, но я не встревала, думала, как бы не сделать еще хуже, не всегда ее понять могу. Сейчас успокоилась вроде бы. Была у нее в прошлую субботу, знаешь, за чем я ее застала? – Ирина полезла в сумочку за телефоном.
- За чем же?
- Она писала книгу. Думаю, не художественную, а что-то вроде… в общем, зная ее, можно считать ее философским трактатом. И пишет явно от первого лица. Почему книгу? Потому что она и раньше писала уже тексты для блога, но они всегда появлялись в ее блоге в течение пары дней. А тут я никаких обновлений за неделю не видела. Вчера я ей позвонила и спросила прямо, и она призналась: да, это книга.
- Но этот… как его… Леонид? Он хотя бы пишет ей?
- И пишет, и по скайпу звонит, они много общаются, но приехать к другому что-то никто не рвется.
- Не хочешь погулять? – предложил Букарев. – Просто пошататься по улицам.
- Если только там не грязно. Хотя… Где сейчас грязно? – со смехом спросила Ирина, посмотрев в окно, за которым ничего даже не намекало на конец сентября. Жара, сушь и даже на деревьях лишь кое-где начали появляться желтые листья, а полностью пожелтели только липы, которых в Серых Водах было немного.
- В Комриху, может? Ты там гуляла когда-нибудь?
- Нет, ни разу. Гулять меня водили на набережную, в центр, на площадь Победы… но Комриху мне еще никто не предлагал!
- Так то были мужики, а я же не мужик.
- Опять начинаешь? – Ирина, широко раскрыв ярко накрашенные глаза, из-под челки сердито посмотрела на него. – Зачем вот ты так, а? Столько времени молчал…
- Да ладно, ладно, шучу же. Но имей в виду – отец зудеть не перестал, а еще ряд скудоумных элементов думает, что между нами френдзона и мы с тобой на шоппинг ходим выбирать тебе трусы, в которых не стыдно показаться твоему настоящему ухажеру.
- А зачем вообще обращать внимание на скудоумных элементов? Когда я захожу на страницу к человеку и вижу у него кучу пабликов про политику, я перестаю интересоваться его мнением навсегда. – Взгляд ее смягчился, но выражение лица все равно осталось недовольным. – Тебе так интересно метать бисер перед свиньями? Свиньям это не интересно нисколько, им интересно гадить, валяться в грязи и хрюкать.
- В чем-то ты, конечно, права, кроме того, что свиньи могут нагадить и тебе, и хочешь, не хочешь, а иногда приходится и интересоваться ими.
- В конечном итоге все равно все встанет на свои места, - успокаивающим тоном произнесла Ирина, - свиньи своими действиями только демонстрируют остальным, что они свиньи и дела с ними иметь не стоит. Зачем ты думаешь о свиньях? Думай лучше обо мне. Я не свинья, я воробушек.
- Перьями еще закидаешь.
Вернувшись домой к Букареву, они немного посовещались и приняли решение, что все же пойти в Комриху стоит, пока стоит подходящая погода. После хорошего сентября обычно бывает отвратительный октябрь, и неизвестно еще, когда удастся погулять в следующий раз.
Поднявшись на холм, на котором стояла деревня, Ирина отошла немного от Букарева, повернулась в сторону Кувецкого поля и, широко раскинув руки, крикнула:
- И почему я раньше здесь не бывала? Столько потеряла!
- Ну, я не знаю, почему никому до меня не пришла в голову идея тебя сюда сводить, и почему ты не додумалась до этого сама, - ответил Букарев.
- Здесь же чудесно!
- Ты находишь?
- Более чем!
Обнявшись, они побрели дальше, Букарев вспомнил, что на одном из углублений на склоне холма, которое превратилось в «отросток» самой улицы Лучникова, есть возле одного дома скамейка, на которой любил сидеть местный почтарь Макс Сотовкин.
- Что, сядем? – спросил он, найдя скамейку. Похоже, почтальон сюда не заходил давно – скамейка обросла высокой травой. Почему, интересно, Макс забросил свои традиционные комрихинские прогулки?