Год совы

Сегодня было уже не так жарко, как вчера, в последний день календарной весны, но все еще душно, а воздух был густ и пылен. Сочная зелень деревьев поблекла неожиданно рано и приобрела вместо яркого, почти химического салатового цвета, типичного для мая-июня, более темный и спокойный, какой обыкновенно бывает ближе к концу лета. Вообще в этом году весны как таковой почти не было. В середине марта было несколько дней с почти майской температурой воздуха, один день было аж плюс семнадцать, - это в марте! – и сошел снег, но потом опять вернулась мартовская «хмарь», шел снег, таял, потом опять шел, и это продолжалось еще больше месяца, напоминая затянувшуюся зимнюю оттепель. А потом в предпоследний день апреля резко ударила жара, сразу под тридцатник, и больше уже не отступала – началось лето.

Поднявшийся ветер вообще не облегчал положения, казалось, что тело обливают горячим маслом. Они неторопливо брели по тротуару на Фестивальной, сами не зная, куда направляются – Камелина на каблучищах до дома не дойдет, а Букарев теперь жил в другой стороне.

- А ты не опасаешься, что нас могут принять за пару? – осведомился Букарев, закуривая.

- Не дыши в меня куревом! – чуть ли не взвизгнула его спутница, яростно отмахиваясь ладонями.

- Ладно. – Он выбросил едва закуренную сигарету. – Так что, не опасаешься?

- А почему я должна опасаться?

- Сама же знаешь, какая у меня репутация. Тебя не поймут.

- И что? Мне только с бородатыми горами мышц гулять позволяется? – изогнула бровь Камелина. – Я хожу где хочу и с кем хочу.

- Верное решение.

- А знаешь что, Букарев? – Она выразительно посмотрела на него. – Вот как раз ты-то и мужик. А не они.

- Кхм.

- Не смейся. По их понятиям, ты должен либо отказаться от своих увлечений, либо спрятать их, изъять из своей публичной жизни. Разве это честно по отношению к себе? Вот сам скажи? Мужик – и не только мужик, а вообще любой разумный человек, - сам себе не врет. Если бы ты, как ты выразился, отрастил второе лицо, ты бы врал самому себе. Не только окружающим, а в первую очередь себе. Тебе интересно то, что ты делаешь, и ты делаешь это, послав критиков и советчиков куда подальше? Для этого мужество нужно. Людишки, знаешь, социальные животные. Каждому нужно одобрение если не всей стаи, то хотя бы некоторого ее процента. У тебя одобрения, я гляжу, нет вообще. Над тобой, наверное, даже Егор Ахмелюк посмеивается, которому вообще на весь белый свет чихать с высокой телевышки.

- Вообще-то мы с ним за счет этого и сдружились.

- Где? Вы с ним дружите?

- Да, а ты не знала?

- Не знала…

- А сдружились в армии.

- Ты был в армии? – еще более шокированным тоном спросила Камелина.

- Ну, положим, был. Военник показать? Я его тут таскаю с собой, а то любит наш военкомат с ментами нахватать кого попало, а потом уже выяснять, кто призывник, а кто нет. Еще любят уже отслужившим повестку выслать типа по ошибке.

В Серых Водах в начале июня происходила традиционная облава на уклонистов, в ходе которой под раздачу частенько попадали непричастные. Вообще, местный военкомат был средоточием зла, что породило легенду: это, дескать, от того, что в этом здании сидели чекисты во времена Сталина. На самом же деле тот дом, в подвале которого выбивали признания в шпионаже на японцев и убийстве Кирова, разнесло смерчем в семьдесят первом году. А здание современного построено и вовсе лет двадцать назад.

- Просто я совершенно не представляю тебя в армии…

- Ну и хорошо, что не представляешь, незачем вообще с женщинами об армии говорить, это то же самое, что начнут спрашивать мужиков, надо ли нам запрещать аборты. Когда какое-то дело не касается какой-то категории людей, мнение этой категории об этом деле никому не нужно.

- Так я о чем… - продолжила Камелина – ты – мужик и мужик в большей степени, чем они. Ты в себе нашел силы сказать, что будешь заниматься тем, что тебе интересно, пусть это непопулярно и вредит репутации, и что особенно важно – нашел в себе силы этого не скрывать. Это достойно уважения, и подумай над этим как-нибудь на досуге.

- Да нет, Камелина, я не…

- Ты – не? Ты – да. Не пытайся со мной спорить. Может быть, отец или какая-нибудь Люся из ларька оспорит это, но на самом-то деле мужик – это ты, а не те как бы мужики, которые не стояли перед таким выбором и в силу этого им не приходилось над собой работать. Им это от природы дано. А мужик ценен тем, что он сделал сам, верно? Так-то вот.