Охотница

Я прижалась лбом к приятно прохладному стеклу и глянула вниз. Внизу была детская площадка, с яркой горкой, похожей на ту, что я видела во дворе дома на Вятской улице, только не такой разлапистой. Рядом с горкой стояла женщина в коричневой куртке и пристально смотрела вверх. Мне показалось, что она смотрит прямо на меня.

Я моргнула. Что-то очень знакомое почудилось мне в этой женщине. Её лицо в сумраке да с высоты разглядеть было затруднительно, но фигура, одежда… Всё было определённо знакомым. Однако оказалось не так просто понять, откуда. Пока я думала, женщина отвернулась и зашагала вниз по сползающей по склону холма безлюдной улочке. Пару минут спустя она скрылась за углом, а я так и не сообразила, где же я её видела.

Наутро выяснилось, что я была слишком оптимистична относительно своего здоровья. С утра голова болела по-прежнему, а к насморку прибавилось першение в горле. Смерив себе температуру, я не удивилась, увидев, что столбик ртути далеко миновал отметку в тридцать семь градусов.

– Володя Смирнов умер, – сказал папа за завтраком. – Его отец только что звонил.

Мама приоткрыла рот и посмотрела на меня.

– Как умер? – потрясённо переспросила я. – Он же совсем недавно в ток-шоу снимался!

– Говорит, наложил на себя руки. Наглотался таблеток на ночь. В предсмертной записке написал, что его талант кончился, что он уже не актёр, и жить больше незачем. Утром мать пришла его будить, а он уже холодный.

– Господи ты боже мой! – произнесла мама.

Я молчала. Талант кончился? Да Володька, чтобы я о нём не думала, был актёром от бога. Ну да, последние пара ролей, которые я у него видела, и в самом деле были неудачными, но, как говорили древние, и Гомеру случалось обмолвиться. Лезь из-за этого в петлю или глотать снотворное?

– А ведь я совсем недавно про него разгромную статью читала, – вспомнила мама. – Об этой новой постановке «Крейцеровой сонаты», где он молодого Позднышева играл. Писали, что он не играет, а просто присутствует на сцене, и что из-за этого весь спектакль разваливается. Вот он, наверное, и…

– Ох уж эти творческие натуры, – вздохнул отец. – Слова им не скажи…

– Андрей! – укоризненно протянула мама.

– Ну, что «Андрей?» Какой-то писака бумагу измарал, а этот всё всерьёз принял. Хоть бы о родителях подумал. Если бы я впадал в отчаяние от каждой неудачи, я бы кончился задолго до того, как она, – папа кивнул на меня, – появилась на свет. А может, и до нашей с тобой встречи.

– Пойду Лиле позвоню, хоть пособолезную, – мама вздохнула и поднялась. – Ну, как же это так…

Она исчезла за дверью, и мы с отцом некоторое время посидели в молчании.

– Только не вздумай винить себя, – вдруг сказал он. – Тебе ведь уже давно стало ясно, что он за человек. Что прошло, то прошло.

– Я и не виню, – я и в самом деле удивилась его словам. – Просто… странно. Вот уж про кого никогда бы не подумала, что он на такое способен.

– Да, он казался совершенно непотопляемым, – папа похлопал меня по руке. – Бедный Олег, бедная Лиля.

– Да, – я отодвинула чашку. – Пойду полежу. Не возражаешь?

– И «Антигриппина» попей, – посоветовал папа. – Может, тебе врача вызвать?

– Это просто простуда. Давай подождём до завтра, ладно? Если мне не станет лучше, вызовем.

– Ну, смотри. Тебе бы подлечиться, мы же на похороны званы. Конечно, ничего не случиться, если тебя не будет, но всё-таки…

– Я понимаю, пап.

Врачей я не любила с детства, с тех пор, как однажды, ещё до школы, полежала в больнице, где мне делали курс уколов. Я знала, что это фобия и что реальных причин для страхов у меня нет, и всё же предпочитала за медицинской помощью без крайней на то необходимости не обращаться. К тому же болезнь давала мне легальный повод с чистой совестью переложить визит в полицию на маму и предаться законному безделью.

Вечером того же дня меня навестил Макс с цветами, которые он, впрочем, отдал маме, и подарком. Подарком оказался новенький ай-фон последней модели, и Макс полвечера помогал мне разбираться в его настройках. Родители, с одобрительной улыбкой переглянувшись, отпустили нас в мою комнату.

– Я слышал о Владимире Смирнове, – сказал Макс, когда мы остались одни. – Мне очень жаль.

Я молчал кивнула, и больше мы на эту тему не заговаривали. Я оценила его такт – ведь кто-кто, а он-то был полностью в курсе, какие отношения связывали меня с покойным.

Температура продержалась два дня и спала, зато у меня начал садиться голос. Впрочем, все согласились, что это пустяки, и что поехать на похороны мне ничего не мешает. Мама договорилась со Смирновыми, что мы с папой подъедем прямо на кладбище, в то время как она отправится к ним домой и поможет тёте Владимира готовить стол для поминок.

Похоронили Володю на Головинском кладбище, где уже лежал его дед. Было воскресное утро, холодное, но ясное. Температура и правда упала, грянул настоящий морозец, успевший прихватить землю, на которой после совсем недавнего тепла не было ни единой снежинки. Я надела короткое чёрное кожаное пальто и пожалела – можно было б и шубу. Тем более, что церемония затянулась. Несмотря на то, что в театре, где работал покойный, устраивали панихиду, пришли много его коллег, пришла и стайка девушек-поклонниц. Последние, надо отдать им должное, вели себя очень пристойно, стояли поодаль с цветами, а когда гроб забросали землёй, по очереди подошли и положили цветы на могилу, после чего все вместе тихо ушли.