Охотница

– Это я, – я понизила голос, хотя единственная, кроме меня, посетительница уединённого заведения только что вышла. – Если ты всё ещё хочешь проследить за Викторовичем, и если рискнёшь выехать на угнанной машине, то он сейчас на выставке, куда меня привёл Макс.

– Это где? – после короткого размышления спросила она.

– В Коломенском, на проспекте Андропова. Звякни, как подъедешь, я тебе скажу, где там парковка.

– Мне понадобится около часа, чтобы добраться, если не больше.

– Надеюсь, он никуда не спешит. Я постараюсь его задержать, но если он уйдёт, я тебе позвоню.

– Вечно все шишки мне, – хмыкнула Женя. – Ты там прогуливаешься по вернисажам, а я сыскной работой занимаюсь.

– Ну извини, я сама бы занялась, да при Максе как-то неудобно.

– Да шучу я, господи. Ладно, до встречи.

За время моего отсутствия Макс с Петром Викторовичем уже успели заговорить между собой. Подойдя к ним, я изобразила самую любезную улыбку из всех возможных.

– А вот и она, – приветствовал меня Макс.

– Какой приятный сюрприз! – я протянула Петру Викторовичу руку, и тот, вместо того, чтобы пожать её, неожиданно галантно поцеловал. – Мы ведь с вами не виделись… сколько уже?

– Да с того самого утра, – безмятежно отозвался Бошняк. – Месяца два уж прошло. Как быстро летит время!

– И не говорите! – согласилась я.

– Мы с Женей как раз обсуждали картины, – вмешался Макс.

– Да-да, – рассеянно кивнул Пётр Викторович. – Отличные картины.

– Гривичев – случаем, не один из ваших клиентов? – поинтересовалась я.

– Ах, моя дорогая Евгения Андреевна… Боюсь, что большинство моих клиентов будут недовольны разглашением информации, которую они просили держать в тайне. Так что даже будь это так, признания от меня вы не услышите.

– Но, я полагаю, всё же нет, – заметил Макс. – Ведь ваша методика не даёт сбоев, не так ли? А у Гривичева качество письма за последний год заметно ухудшилось. Жаль признавать, но это так.

– А это возможно – чтобы чья-то технология никогда не давала сбоев? – спросила я. – Не подумайте, что я ставлю ваше открытие под сомнение, но ведь стопроцентного результата не может быть хотя бы по теории вероятности.

– Если моя технология не подходит какому-то человеку, то сразу видно, получилось или нет, – заметил Пётр Викторович. – Поверьте, я всё тщательно проверяю.

– И никогда не бывает никаких осложнений?

– До сих пор не было, – он пристально посмотрел на меня. – К чему эти вопросы, Евгения Андреевна? У вас появились какие-то сомнения? Ваши обретённые умения не работают как надо?

– Нет-нет, всё в полном порядке, насколько я могу судить. Но, надеюсь, вы понимаете, что опасения такого рода вполне оправданны. Вы сами говорили, что ваша технология новая и революционная. Так что мы все выступаем… в качестве если не объектов эксперимента, то чего-то вроде того.

– Но, дражайшая Евгения Андреевна, – развёл руками Пётр Викторович, – всегда приходится с чего-то и с кого-то начинать. Все операции когда-то происходили впервые. Да, определённый риск есть, но это плата за новизну и открытие новых возможностей. Так что я не понимаю, к чему эти упрёки.

– Женя вас отнюдь не упрекает, – вступился за меня Макс. – Это просто естественное желание узнать всё об услуге, которую она у вас купила… Хотя и несколько запоздалое.

– Что ж, если вы почувствуете что-то неладное, сразу же обращайтесь ко мне, – кивнул Бошняк. – Но уверен, что с вами всё будет в порядке.

– Договорились, я именно так и сделаю. Но, к сожалению, до вас весьма трудно дозвониться. Вы не подскажете мне номер, по которому вас можно застать?

– А вы пытались со мной связаться?

– Разумеется, ведь наш последний разговор вышел несколько… скомканным. Я хотела узнать, всё ли у вас в порядке.

– Да, да, разумеется, – кивнул Пётр Викторович, но вид у него внезапно стал рассеянным. – Я пришлю вам номер, или позвоню в ближайшее время.

Я проследила за его взглядом. Он был направлен на висящую на противоположной стене картину. Пётр Викторович, двинулся к ней, не глядя, идём ли мы с Максом следом. Мы пошли. Картина была как раз нарисована в «сказочной» и даже, пожалуй, сюрреалистической манере, и изображала нечто странное. Ночь, звёзды, а под ними – странные скрученные образования самых разных форм выстроились группами… Похоже, что это всё-таки здания, но таких странных форм и пропорций, какие не могут существовать в реальности. Улицы между ними больше походили на изломанные тропинки, а на площади на переднем плане бил разноцветный фонтан. Во всяком случае, эти разноокрашенные хвосты больше всего напоминали фонтан, вот только струи, если это были они, не падали вниз, а развевались в разных направлениях. Круто обрывающийся горизонт тоже стоял косо, так что казалось, будто фантастический город находится в огромной наклонённой чаше. И звёзды, такие же разноцветные, как вода в фонтане, не были распределены по всему небосводу, а группировались в этакий Млечный Путь, в полосу, протянувшуюся через правую половину картины. Когда мы подошли поближе, стало видно, что обозначены они не точками, а чёрточками, отчего складывалось впечатление, что светила несутся над городом стремительным вихрем.