Страница 23 из 107
– Угу. А потом у Надьки Квасковой случилась истерика, и её мать прибежала жаловаться, что мы обидели деточку. Хотя она просто перепила.
– А меня там вывернуло, – вспомнила я. – Не нужно было мешать водку и шампанское.
– Да, напугала ты нас знатно, – согласился Паша.
Мы ещё некоторое время наперебой вспоминали наш выпускной, а потом просто разные случаи из школьной жизни. Потом Пашка спросил, как у меня дела, и я рассказала о том, что Макс начал серьёзно рисовать, пишет мой большой портрет, а параллельно успел сделать ещё несколько картин, которые мне и показал во время нашего свидания. Его квартирка потихоньку начинала напоминать картинную галерею.
Паша присвистнул. Макса он знал, но его увлечение рисованием стало для Кулагина новостью.
– И как, хорошо хоть рисует?
– Отлично, – искренне сказала я. Да, я никогда не разбиралась в живописи, но Максовы пейзажи и натюрморты мне очень нравились. Он всегда находил какую-то изюминку, делавшую картину нетривиальной.
– Ну-ну. Будет у тебя жених-художник. Художник-юрист.
– А что плохого?
– Да ничего. Гривичев вон тоже до того, как начал рисовать, был, по-моему, не то инженером, не то программистом.
– Ты знаешь Гривичева?
– Да его вся Москва знает. Не, ну лично не знаком, конечно, но картины видел. Смирновы с ним дружили… – Паша помолчал. – Жаль Володьку.
– Жаль, – согласилась я.
– Вот он, кстати, тоже выскочил из грязи в князи. Никак не думал, что он действительно актёром станет.
– Да он об этом мечтал ещё со школьной скамьи.
– Мечтать-то он мечтал, но способностей у него к тому никаких не было. Ты вспомни, как он стихи читал. Таких завываний я больше ни у кого не слышал, а ему казалось, что это и есть «читать с выражением». У тебя лучше получалось.
– Но он же потом играл, и здорово играл! От его Ромео я плакала. Ты был на его выпускном спектакле? Он его весь на себе тащил, Джульетта рядом с ним была никакущая.
– Был. И удивился – долго-долго ничего не получалось, и вдруг заиграл. Не дружи Володькина мама кое с кем из «Щуки», чёрта с два он бы туда попал, между нами-то говоря.
Я недоверчиво покачала головой.
– Я помню, как он всякие сценки разыгрывал…
– И я помню. Тебе неловко от них не становилось? Любительский драмкружок имени погорелого театра.
– Ну… – откровенно говоря, да, становилось. Всё время, что мы были знакомы, Володя любил кого-то изображать и поначалу страшно переигрывал. Но потом дело пошло на лад, и я решила, что ему просто не хватало мастерства.
– Знаешь, последние серии «Выстрела в упор» мне те его потуги напомнили. Он начал переигрывать. Потом видимо спохватился и ударился в другую крайность – вообще перестал играть.
– У него был творческий кризис.
– Да… – задумчиво проговорил Пашка. – Высоко взлетел – больно упал. О мёртвых хорошо или ничего, но зазнался наш Володя, если уж начистоту. Мы с ним последний год почти не общались, так, на семейных сборищах, когда деваться некуда. И не только со мной. Вон с Бошняком вообще разругался в пух… Хотя ты же не знаешь Бошняка…
– Бошняка? Петра Викторовича?
– Его самого. Значит, знаешь?
– Знаю, – медленно произнесла я. – Недавно познакомились.
– Ну вот. Он у них часто бывал, а потом – как отрезало.
– А из-за чего разругались?
– Да кто ж их знает. Ладно, ты куда?
– Домой.
– Тогда пока.
– Пока, – кивнула я.
Паша двинулся дальше, а я повернула к нашему дому, пребывая в состоянии глубокой задумчивости. Володя знал Петра Викторовича… А не прав ли Паша, часом? Таинственный Максов знакомец предлагал удивительное, невозможное – и, что самое поразительное, не лгал. Он действительно мог наделить человека тем, чем тот не обладал от природы, я и Макс – живые тому примеры. Так может, Володя и впрямь был бесталанен? И приобрёл способность играть благодаря тому, что сделал Пётр Викторович? А что он, кстати, сделал? В тех наукообразных объяснениях, которыми он описывал свою методику, я всё равно ничего не поняла, а сам процесс не запомнила. Последнее моё воспоминание в тот день – что мы с Максом приходим в занятый его офисом дом. А потом – двухсуточный провал, и я очнулась на скамейке на Вятской улице.
Но если Пётр Викторович что-то дал – то, быть может, способен и отнять?
Мне стало неуютно. Сколько человек на самом деле обязаны своим успехом этому пожилому лысоватому мужчине с добродушной улыбкой? Как далеко простирается его влияние… и возможности? Володя… Да, его последний фильм и последние серии сериала, в котором он снимался, действительно выявили проблему – пусть и не до такой степени, как утверждал недолюбливавший его Пашка, но игра Владимира и впрямь утратила былую лёгкость и естественность. Могло ли это быть местью?