Охотница

– И знаешь, думаю, твои родители не будут ничего иметь против, если после спектакля мы поедем ко мне.

Я повернулась и посмотрела на него. Ему пришлось тронуть меня за локоть, чтобы обратить внимание на загоревшийся зелёный. Мы зашагали по зебре, а я всё думала над его предложением. Что родители не будут против, я ни секунды не сомневалась – зря, что ли, они нас столько времени сводили. Но сейчас я серьёзно, словно в первый раз, обдумывала вопрос, хочу ли этого я.

– Ну так как?

– Я подумаю, Макс.

– Ладно, думай, – покладисто согласился он. Одним из несомненных достоинств Макса было то, что он крайне редко со мной спорил. Вот только будет ли он столь же уступчив, когда добьётся своего?

С Максом, Максимом Меркушевым, я познакомилась несколько лет назад, когда отец, окончательно убедившись, что единственная дочь не унаследовала ни природной деловой хватки, ни желания её развивать, решил, что раз так, то продолжателем его дела предстоит стать зятю. И орлиным взором окинул окрестности в поисках подходящей кандидатуры. Долго искать ему не пришлось – однажды он привёл в наш дом, тогда ещё не на Новом Арбате, а в районе поплоше, молодого перспективного юриста, которого ему когда-то рекомендовал тот самый старый друг, на чьё предприятие папа предлагал устроить меня. Макс работал в крупной фирме, оказывающей юридические услуги, но мечтал со временем начать собственное дело. Папа сотрудничеством с ним оказался весьма доволен, переманил его в свой «ДомКвартВопрос» на постоянную должность и, присмотревшись, решил, что Макс – это именно то, что ему нужно. Макс не стал ломаться, видимо, решив, что женитьба – не самая высокая цена за возможность не раскручиваться с нуля, а сразу стать сперва совладельцем, а там и наследником уже вполне зарекомендовавшей себя строительной фирмы. Дело было за малым – уговорить меня.

Увы, я в то время была страстно влюблена – в того самого Володьку Смирнова, которого мы недавно похоронили. Он как раз тогда закончил «Щуку», к нему пришёл первый успех, и я страшно гордилась тем, что первая разглядела его талант, ещё когда он был никому не известным студентом. Мне казалось, что я даже в какой-то мере создала его успех – своего верой в него и постоянной поддержкой. Ни о ком другом я и слышать не хотела. Я была уверена, что папа, никогда ничего мне по-настоящему не запрещавший, пойдёт у меня на поводу и на этот раз. А если и нет – что ж, гордо заявила я, я готова вообще отказаться от наследства. Володя заработает на нас обоих, будем жить не хуже, чем сейчас.

В чём-то я оказалась права – спорить со мной отец действительно не стал. «Что ж, я подожду», – только и сказал он. Я ушла, чувствуя себя победительницей, но… Через полгода оказалось, что мой мудрый папа как в воду глядел. Войдя как-то не вовремя в Володину гримёрку, я убедилась, что его отношение к крутившимся вокруг него экзальтированным поклонницам, которых мы, случалось, вдвоём высмеивали, меняется как по волшебству, стоит ему остаться с кем-то из них наедине. Я в ярости дала ему пощёчину и после непродолжительного, но бурного выяснения отношений вылетела из гримёрки. Но при этом я ещё сначала думала, что это ненадолго. Что мы ещё помиримся, что он придёт просить прощения, и я, помытарив его для порядка, прощу, разумеется, при условии, что он больше ни с кем и никогда… Три ха-ха. Кажется, Володька, обретя свободу, только обрадовался. Во всяком случае, после этого он отбросил всяческий стыд и принялся менять пассий чуть ли не ежедневно. Подруги, бравшиеся с ним поговорить – сама я из гордости приближаться к нему отказывалась – докладывали, что он подвёл под свою неразборчивость целую философию: дескать, творческому человеку необходимы новые впечатления, застой губителен, и так далее.

В это время папа снова начал приглашать в наш дом Макса. Вежливого, предупредительного Макса, готового красиво ухаживать и ни словом не заикавшегося о моём фиаско в личной жизни. И когда я в конце концов окончательно убедилась, что с Володькой мне ловить больше нечего, я согласилась пойти на свидание с Максом. Главным образом для того, чтобы не чувствовать себя такой оплеванной и доказать всем, и Смирнову в первую очередь, что у меня и без него всё будет зашибись.

С той поры прошло уже несколько лет. Макс всегда был рядом, но о его матримониальных планах напрямую речь не заходила. Все ждали, когда я закончу обучение. Но вот универ остался позади, и мне, видимо, следовало в скором времени ждать предложения. Возможно, уже завтра. И я, честно говоря, уже почти приняла эту перспективу, почти уже считала Макса своей собственностью. Ну да, особой любви нет, но и без любви люди живут, среди состоятельных людей брак-договор – это норма. Мы стали друзьями, мама говорит, что это уже немало, что брак, основанный на дружбе и уважении, прочнее брака по страстной любви, а её житейскому опыту я привыкла доверять…

И всё же мысль, что Макс фактически женится на «ДомКвартВопросе», а меня возьмёт в качестве неизбежного приложения, моё самолюбие изрядно царапала.

Расстались мы у подъезда. Подходя к лифту, я встретила соседку с нижнего этажа.

– Так виделись же, – сказала она в ответ на моё приветствие, хотя я была уверена, что сегодня её ещё не встречала.

Я повернулась перед зеркалом и окинула себя пристальным взглядом. Нет, пожалуй, это платье слишком парадное, нужно что-то поскромнее. Маленькое чёрное я уже надевала неоднократно, ещё одно, чёрное с кружевами, пожалуй, слишком открытое – в нём будет просто холодно, особенно в холле. Знаю я этот Дворец Молодёжи, где ставят мюзиклы, там прямо из холла выход на улицу, и там же будет устроен и гардероб, и буфет. По той же причине я забраковала ещё несколько вариантов. Висевшие у меня в шкафу подходящие платья кончились, и я решительно направилась в родительскую спальню, к которой примыкала небольшая гардеробная. Многое из своей то и дело пополняющейся коллекции одежды и туфель я хранила там.