Охотница

Один из следующих дней принёс не самую приятную, хотя и вполне переживаемую новость. Мне сделали новую банковскую карту, и тут выяснилось, что с моего счёта исчезла кругленькая сумма. В процессе выяснения, куда она девалась, меня огорошили известием, что деньги сняла… я сама.

– Когда?!

– Двадцатого числа.

На мгновение я застыла с открытым ртом. Я была готова услышать, что сняла деньги в те два дня, о которых ничего не помнила. Но двадцатого, на следующий день после похорон, я к банку и близко не подходила!

– Послушайте, этого не может быть! Меня не было в банке двадцатого числа. Вы что-то путаете.

– Мы выдаём такую сумму со счёта только по предъявлении удостоверения личности, – обиделась девушка в банковском окошке. – Ошибки быть не может.

– Что ж, ищи свой паспорт, – сказал папа, когда я пересказала ему разговор.

Послушавшись его, я обыскала свою комнату, потом папин кабинет, где мы хранили документы, но паспорта не нашла. Оставалось предположить, что, хотя я обычно не ношу его с собой – внешность у меня вполне славянская, так что полиция не останавливает меня на улице с требованием предъявить документики – в тот раз я зачем-то сунула его в сумку и вместе с сумкой отдала ворам.

– Ну, молодец, – сказала мама. – Теперь писать заявление сама иди.

Делать было нечего, пришлось тащиться в полицию и объяснять, что о паспорте не заявили вместе со всем остальным, потому что пропажа не сразу была обнаружена, после чего ждать, пока мне дадут временную справку.

В этот день наконец-то выпал первый снег. «Растает, – заметил папа, выглянув в окно кухни, на укутанные белоснежным покрывалом крыши. – Снег на сухую землю не ложится». Однако погода держалась зимняя, потепления до конца недели не обещали, и побелевшие газоны выглядели вполне по-декабрьски. Разве что слой был ещё слишком тонким, и сквозь него пробивались зелёные травинки. Время было не самое располагающее для занятий на свежем воздухе, и всё же я – заниматься, так заниматься – повадилась ходить на ближайший стадион, наматывая там круги в те дни, когда не посещала клуб с его беговой дорожкой. На стадионе меня и застал Макс, приехавший сказать, что он, как мы и договаривались, купил билеты на мюзикл.

– Угу, – кивнула я, когда он, пристроившись рядом, сообщил эту новость. После недели регулярных пробежек я уже не хрипела, как загнанная лошадь, пробежав два-три круга, но всё же старалась дыхание экономить. Макс понял и отстал, бросив напоследок:

– Подожду, пока ты закончишь.

Он направился к трибуне, а я продолжила свой бег, чтобы, завершив очередной круг, подойти к нему. К за это время к нему успела подсесть какая-то девица, разом поскучневшая при моём приближении. Тем более что Макс оборвал на полуслове то, что она ему говорила, и тут же встал. Да, внешними данными он обижен не был, и я невольно почувствовала что-то вроде гордости. Высокий, широкоплечий, не ослепительный красавец, но лицо тонкое, породистое. С таким не стыдно куда угодно выйти.

– Ты выбрала холодное время, чтобы заняться физкультурой, – с улыбкой сказал он. – Болезнь-то как, прошла?

– Да, только кашель всё никак не отпустит, – и я, подтверждая свои слова, закашлялась.

– Я заметил. Ты что-нибудь пьёшь?

– «АЦЦ».

– Ну, довольно сильная штука, – признал Макс.

– Ты прямо как мама, – заметила я. Мы вышли со стадиона на площадку перед воротами.

– Твоё здоровье меня очень заботит, – серьёзно уверил Макс. – Ты на машине?

– Нет, пешком. Новую пока не купили.

– Я тебя подвезу.

– Да не надо, я хочу пройтись. Тут всего ничего.

– Холодно же. А ты довольно легко одета.

– Надо же мне закаляться.

– После болезни?

– Вас с мамой послушать, так можно подумать, что я бронхитом болела, – фыркнула я. – В общем, я иду, а ты как знаешь.

Макс слегка поморщился, но послушно зашагал рядом, пряча в карман ключи от машины. Я несколько запоздало сообразила, что теперь ему придётся за ней возвращаться. Ну и ладно. Все свои мелкие капризы я всегда рассматривала как справедливую плату за позволение со мной общаться. Ему это, в конце концов, нужнее, чем мне.

Мы в молчании дошли до площади Свободной России и остановились у памятника Столыпину, дожидаясь зелёного света на светофоре. Непостоянное солнце спряталось за тучи, и на пустом пространстве гулял резкий ветер. Эта площадь всегда казалась мне весьма неуютным местом. Она словно сползает к невидимой из-за набережных реке, а Новоарбатский мост только зрительно увеличивает её, делая и вовсе необъятной. И причудливые башни Москва-Сити, кажется, возвышаются прямо за гостиницей «Украина», придавая городу слегка фантасмагорический вид.

– Значит, едем завтра, – сказал Макс.