Между жизнью и смертью

В детстве Юля зачитывалась произведениями Дюма, Конан Дойля и Агаты Кристи, Жоржа Сименона. Словом, была типичным советским ребенком, часто воображала себя королевой Марго и сожалела о своей нелюбви к Генриху Наваррскому, он нравился ей больше, чем обезглавленный любовник. Она рыдала, когда убивали Бюсси, и смеялась над проделками Шико. Но потом началась перестройка, подготовка в медицинский, учеба… Жизнь понесла ее по своей дороге все быстрее и быстрее.  Вначале месяц был как месяц, потом он превратился в вопрос: «А что, уже тридцатое?», а теперь, когда Юльке минул сороковник, грозил уменьшиться до недели. Дни мелькали, работа была тяжелая, но она  ее очень любила. Она была спасателем жизней – реаниматологом, работала в большой современной больнице и давно считала больницу своим вторым домом. Она не вылезала из дежурств, всех подменяла, если было нужно, ведь семьи у нее не было, если не считать престарелых родителей, бывших учителей музыки. Но дочь не пошла по их стопам, хотя и окончила музыкальную школу. Медицина  стала для нее всем.

Жила Юлия Александровна, как и прежде с мамой и папой, только заметно постаревшими, в той же самой хрущевке. Только вот внешне, конечно, это была уже не та тоненькая хрупкая девушка с огромными, как небо, голубыми глазами. Постоянные недосыпания на дежурствах, перекусы бутербродами и прочей дежурантской снедью испортили фигуру, но лицо почти не изменилось. Остался и этот полный наивности взгляд, потому что, по сути, она оставалась все тем же ребенком с книгой Дюма под подушкой. Да, надо сказать, она сходила замуж. Ее брак длился менее суток. Обилие левого алкоголя, в котором впоследствии нашли примесь метанола, превратили свадьбу в похороны. Умер жених, свидетель и дядя жениха. Юлька рыдала неделю, хотя, положа руку на сердце, она толком не знала, зачем выходила за бывшего одноклассника-алкаша, наверное, для соблюдения приличий, чтобы не думали, что она  старая дева. Или потому, что он – единственный, кто сделал ей такое предложение. От жениха-мужа ей осталась фамилия Харитонова и обручальное кольцо.

На улице лил дождь. Она любила смотреть на это грандиозное действо, от которого почему-то становилось уютно на душе. Шум дождя успокаивал и притуплял эту непонятно откуда взявшуюся тревогу последнего месяца. Юля сидела дома у окна в своей маленькой комнатке и анализировала свою жизнь. «Пол-второго ночи, а ты, дурочка, не спишь, - говорила она себе в своих непонятных, как кудри принцессы, мыслях, - ну и что, если теперь у нас работает этот Сластенин? Опять за старое?». Мишка Сластенин был любовью всей ее жизни. Бывший одногруппник, гордость и краса курса. Словом, фамилия говорила сама за себя. Когда-то они были настоящими друзьями, сидели вместе на занятиях, понимали друг друга с полуслова, делили последний бутерброд. Их роман на четвертом  курсе закончился, еще не начавшись. Подружка перехватила инициативу. Юля вначале злилась, рыдала, а потом была даже благодарна ей, все равно судьба Сластенина училась не в медицинском. Он женился на первой красавице города, которая выиграла конкурс «Мисс чего-то там». «Ну и правильно», - думала Юля, - «такому мужику нужно первую красотку, а не таких, как я…». Она смахнула нечаянную слезу. «И что себя жалеть? Дура, просто дура. Еще и шизофреничка!».

Месяц назад Мишка перевелся работать к ним заведующим первым хирургическим отделением. Он встретил ее в коридоре и расцеловал. Юлька от неожиданности чуть в обморок не брякнулась. И теперь начались постоянные визиты в реанимацию под взглядами обалдевших коллег, всяческие знаки внимания, восторженные «А помнишь?». «Да, помню я, все помню», - думала Юлька, - «и что? А сам все пялится на мой палец безымянный. Ну, почему он такой красавец? Нет, это было бы ужасно, когда муж – такой красавец. Любая позавидует – и нет его. Наверняка, у него куча любовниц. Ну, о чем я думаю? Балда! Он же женат. А что тогда зовет к себе в отделение анестезиологом? Нет, мир сошел с ума. И наш Петрович туда же. Жили себе, жили –10 лет вместе работаем. А он вдруг обнимать меня стал. Понимаю, вдовец. Уже полгода. Траур прошел, и его понесло. Надо мужикам бром выдавать. Особенно весной. В следующий раз я его тресну. Какую-нибудь книжонку потяжелее найду и тресну». Тут послышался шум, и на пороге комнаты появилась Юлькина мама:

-Ты что не спишь? Уже два часа ночи. А тебе завтра на работу. Ложись!

-Не волнуйся, мамочка, я утром кофе выпью и буду конь конем! Сама-то ты как? Новое лекарство помогает?

-Да, брызнула разок – и сразу получше.  Спасибо тебе. На дождь у меня всегда приступы, а тут  - нет. Слава Богу за все!

-Ты - если что – сразу зови. У меня все наготове – шприцы, кислородная подушка.

Мама Юли Вера Никифоровна страдала тяжелой формой бронхиальной астмы с частыми выматывающими приступами. Она мгновенно начинала задыхаться, находясь между жизнью и смертью, но ее выручала дочь. Она вводила лекарства, давала кислород, делала ингаляции, и приступ проходил.

-Спокойной ночи, дорогая! Ангела-хранителя! – мать нежно поцеловала свою дочку  и пошла к себе.