Между жизнью и смертью

Утром Юлька возвращалась из магазина с буханкой хлеба и мешком сахара. Перед домом стоял джип и еще какая-то красивая черная машина. Ее ноги так и подкосились. Она оперлась о забор и подышала. Потом успокоилась и взяла себя в руки.

Первым в дверях показался маленький животик, похожий на мяч. Потом остальная часть Юлии Александровны. Краснов с Валерой пили чай в обществе Веры Никифоровны. Чай был мятный с хлебом  и вареньем. Пирогов не было. И конфет, и даже пряников. Деньги экономили на всем.

При появлении Юльки Краснов встал. Он ожидал все, что угодно… Но не живот. Он подошел и поцеловал руку, потом сел. Юлька понимала, что в воздухе застыла ужасная напряженность. Она неловко стала раздеваться. Вера Никифоровна уже наливала ей чай.

-Садись и грейся. Ходит почти, как летом. Теплых вещей не признает. Все жарко ей… Вот простынешь, что делать будем? Ведь лекарств никаких нельзя в твоем положении.

-Когда же ожидаете ребенка? – спросил пришедший в себя Краснов.

-В марте, - ответила Юлька, и разбавила чай холодной водой.

-На что же вы живете?

-У меня пенсия, - сказала Вера Никифоровна, - а у Юли… Работы тут нет никакой.

-Мы экономим. У меня кое-какие сбережения были. Потом вы щедро оплатили мой скромный труд, - сказала Юля.

-А что же муж, не помогает? – спросил Краснов и напрягся.

-Какой муж? Сейчас, чтобы живот сделать, замуж необязательно ходить, - печально сказала Вера Никифоровна.

-Мама! Перестань. Мужа не было. И не будет. Сами проживем. 

-Тут? Без работы и без денег?

-Да, есть у меня деньги. Есть. Когда уж кончаться совсем, вернусь в больницу. Думаю, что возьмут на должность врача-реаниматолога.

-Еще бы, таких врачей, как вы, днем с огнем не сыщешь, - уважительно сказал Валера.

-А, по-моему, плохих врачей не бывает, - сказала Юлька, защищая профессию.

Разговор не клеился, и гости стали собираться.

Краснов положил на стол ключи от машины.

-Это вам. Порш «Кайенн». Хорошая модель. Устойчивая. Безопасная.

Вера Никифоровна засуетилась, а Юлька отошла к окну. Начинался дождь. Она не смотрела на Краснова. Как будто спряталась. Потом повернулась и тихо произнесла:

-Спасибо. Не стоило тратить такие деньги.

-А еще я издал вот это. Книга вашего отца о Бахе. Вы любезно предоставили мне копию рукописи после того концерта. Я прочел от и до. Слушал Баха каждый день.

Он положил на стол книгу в коричневом переплете.

-Спасибо. Вы так потратились…

И опять уткнулась в окно. Она смотрела, как грузные холодные капли падали на стекло. Она  чувствовала его взгляд всей кожей, слышала его «до свидания» и даже кивнула ему и Валере. А потом закрылась в своей комнате и смотрела на этот противный дождь, который начинал превращаться в снег, и гладила свой живот. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто ее раздели и вывели на площадь. Для всеобщего обозрения. «Посмотрели, господин Краснов? Скатертью дорога!», - прошептала она, а по щекам, как и по стеклу катились крупные капли.

Тут в дверь постучали. Это была мама.

-Иди, он вернулся, - сказала она.

Краснов стоял у порога и молчал. Их взгляды на мгновение встретились.

-Юля! Выходи за меня. Я просто не могу жить без тебя. Дышать, шевелиться. Ничего не могу. Жизнь не имеет смысла. Без тебя. Слышишь?

Юлька подошла и обняла его. Живот мешал. Но только самую малость.

-А ребенок?

-Усыновлю.

-Зачем тебе чужой ребенок?

-Чужих детей не бывает. Раз он твой, значит, будет и мой. Ты хоть понимаешь, как я тебя люблю?

-Чувствую. Я в последнее время все чувствую.

-Знаю-знаю. Ты ведь теперь Агата Кристи. Настоящий детектив! Расскажешь, как додумалась?

-Ни за что. А почему ты не спрашиваешь, люблю ли я тебя?

-Я чувствую, как и ты. А потом, я только недавно понял, что совсем неважно, любят ли тебя. Важнее, чтобы ты любил. Ты меня любишь?

-Я? Я не знаю. Я просто очень близко к тебе. Все чувствую, что ты думаешь, что хочешь сказать. Может, это и есть любовь?

Вера Никифоровна стала опять всех звать к столу, но Петр Андреевич сказал, что откланяется до завтра, чтобы завтра приехать свататься по всем правилам.

-Венчаться-то будете? – спросила Вера Никифоровна.

-Будем, - сказали Юлька и Петр Андреевич одновременно.

Когда Краснов вышел из дома, на улице было все белым-бело. А на душе так ясно, так просто и чисто, как никогда в жизни.