Между жизнью и смертью

На следующий день телевидение и радио сообщили, что в 9 часов утра в самом центре города был застрелен мэр города Рысухин Станислав Иванович. Естественно, убийцу не нашли.

-И вряд ли найдут, - прокомментировал Сан Саныч, - кстати говоря, Юль Санна, мэр наш кормился с руки Краснова… Так что под Краснова копают. Да и братишка его помер не кстати.

Юлька убежала в туалет и набрала Краснова. Он был недоступен. Ее вырвало, и она пошла в аптеку за углем.

Неделю Сластенина не было. Когда он появился, голова его заметно поседела.

-Что с тобой? – спросила Юлька, выходя за ним на лестницу из отделения.

-Она не дает развод. Напивается до галлюцинаций. Ночами бывшего мужа видит с каким-то новым горящим лицом и начинает выть. А вчера прихожу, она себе вены вскрыла. Хорошо брат ее приехал раньше, вытащил из ванны, перевязал. А то бы… Я даже не знал, что у нее брат есть. На вид – вроде нормальный, непьющий. Честно говоря, у меня уже сердце не выдерживает. Подохну,  наверное, скоро. Всю душу мне вымотала. Вот такие вы, бабы…

-Я все понимаю. Не волнуйся. Все это было ни к чему. Живи, как жил, и прощай! – сказала Юлька.

-Как?

-Я ухожу на другую работу.

-Куда? Ты же беременна.

-Уже нет, - солгала  Юлька.

-Не уходи. Давай, я уйду. Она давно обещала мне клинику. Дает деньги.

-Она что у тебя Рокфеллер?

-Что-то вроде этого…

Юльку обдало холодным потом. Конец был именно таким, каким она его представляла. Он, конечно, уйдет. Он поверит, что ребенка нет. Потому что он – Сластенин. И его имя Лег-ко-мыс-ли-е. Юлька медленно прошептала:

-Пожалуйста, не появляйся больше в моей жизни! Никогда. Прошу тебя!

Она рванула обратно в отделение, давясь слезами, и закрылась в туалете. Но долго поплакать не удалось. Привезли тяжелую женщину. Юлька пошла спасать еще чью-то жизнь. Дома она всю ночь избавлялась от столь бережно хранимых студенческих фотографий. Она беспощадно рвала Мишкины улыбки, Мишкин томный взгляд, идеальный овал лица… Это принесло лишь небольшое облегчение. Спасал Бах и рукопись отца. Юлька находила соответствующую тексту кантату на диске, включала и читала то место рукописи, где отец переводил текст и описывал музыку.

«Прямо в душу проникает мольба в изумительно красивой 21-й кантате «Умножились скорби в сердце моем»:

 Неужели Ты, Господь мой,

В моей беде и страхе, и тревоге

Оставить смог меня?

Ах! Не знаешь ли ты чада Своего?

Ах! Не слышишь ли ты плач тех,

Кто служит Тебе

В единстве и верности?

Ты был стремление моё,

Но  был сурово я наказан!

Везде ищу Тебя,

К тебе взываю и рыдаю,

Одно осталось – горе и страданья!

Но кажется, как будто Ты совсем не ведаешь сего.