Яр

— Если опознают Баранова, мы сможет загнать его в угол, — заметил я. — На нашего барыгу, у которого камни нашли, надежды мало. Нужно срочно ехать. Я забегу в офис, у меня есть фото почти всех фигурантов нашего дела.

Яр кивнул.

— Извини, Лера, в другой раз посидим. Хорошо?

— А можно мне с вами?

— Не стоит. Езжай лучше домой, прими ванну, почитай что-нибудь интересное. Мы тебе потом все расскажем. Я позвоню, ладно, малышка? Не обижайся.

Лера равнодушно передернула плечами, мол, с какой стати она будет обижаться. Мы спешно распрощались. Обернувшись на выходе, я заметил, как девушка одним махом выпила свой бокал, чуть скривилась и с тоской уставилась в окно.

Источник Гордеева оказался худощавым субъектом в больших старомодных очках и с легкой сединой в волосах.

— Паша Верез, — представился он. Честно говоря, он больше походил не на представителя уголовного мира, а профессора исторической кафедры. Встреча была назначена в небольшом сквере недалеко от центра Москвы. Мужичок увлек нас на скамейку, тонущую в густой тьме листвы. Единственное что я толком мог там рассмотреть это толстые линзы его очков, в которых отражался свет ближайшего уличного фонаря. Но он умудрился рассмотреть изображения на фото, которые я ему вручил. Поколебавшись, он ткнул в одно из них:

— Он.

— Уверен? — Гордеев помахал изображением.

— Да. Теперь мы в расчете, Яр.

— Мы еще можем друг другу пригодиться, — почти ласково пропел Гордеев, но его ласковость отчетливо отдавала угрозой как хороший виски легкой горчинкой. Верез насупился:

— Хитрый ты, Яр. У меня дед цыган был, мог кого хочешь вокруг пальца обвести, да везде свою выгоду найти. Но ты бы его переиграл.

— Ну что ты, куда мне, — Яр подал мне фото, которое отобрал наш новый знакомец. — Пока, Верез. Спасибо за помощь.

Мужичок встал, запахнул поплотнее потрепанное пальто на своей тощей груди и, стараясь не попадать в пятна фонарей, пошел к метро.

Я смотрел на пухленькое, добродушное лицо на фотографии — Баранов был здесь умиротворён и доволен жизнью. Боюсь, теперь на его лице не скоро появится подобное выражение. Круг замкнулся.

Уже в ночи, когда мы едва добрались до дома, позвонила Кучерук, узнать, правда ли, что Баранов арестован. Услышав подтверждение, она издала нечто напоминающее ликующий визг индейцев и пояснила:

— Я так и думала, что он убийца и вор. Теперь ему воздастся по заслугам. А я, наконец, могу вернуться домой.

— Елизавета Сергеевна, а за что вы его так невзлюбили? — устало поинтересовался я.

Но ничего внятного она ответить не смогла.

— Не хотел бы я чем-то обидеть эту Кучерук, — я медленно стягивал с себя пальто. — С легкостью могу представить ее даже с куклой вуду в руках, а уж с окровавленной ручкой наперевес и подавно.

— Я тоже, — едва разувшись, Яр начала тягать 10 килограммовую гантель, которую сам приволок пару недель назад.

— Не самое подходящее время для зарядки, — буркнул я и растянулся на диване, наблюдая, как рука Гордеева равномерно ходит вверх-вниз, будто не чувствует веса. — И что значит ты тоже? Скажи, ты веришь, что водитель замочил Кость? Да, он хотел нас убить, он украл драгоценности, но он ли виновен в смерти двух человек? А если виновен, то по своей ли воле он действовал?

— А ты веришь в его виновность?

— Слушай, хватит отвечать вопросом на вопрос, хоть раз можешь ответить прямо без экивоков? — я почувствовал, что закипаю, хотя для меня это, в общем, не свойственно. Уставший организм совершенно вышел из-под контроля.

С глухим стуком Яр поставил гантель на пол:

— Я знаю, кто убийца. Но у меня очень шаткие доказательства. С хорошим адвокатом преступник может выкрутиться. Так что нужно найти что-то убедительное, — Яр закусил губу и легонько толкнул ногой гантель, с тихим уууу она прокатилась по полу и мягко ударилась об основание кресла.

— И кто же убийца? — осторожно поинтересовался я.

— Еще рано, Андрей, еще рано…

Я готов был раскроить ему череп его же гантелью. Но не было никаких сил подняться с дивана.

 

— Отпираться бесполезно, вас опознали, Георгий. Человек, к которому вы обращались в поисках ювелира. А теперь мы устроим вам с ювелиром очную ставку. До сих пор он не хотел вас выдавать, то теперь-то деваться ему будет некуда. Так что давайте не будем терять время, и вы воспользуетесь шансом чистосердечно во всем признаться. Поверьте, на суде вам это зачтется, — Баранов угрюмо молчал и смотрел на свои руки, неподвижно лежащие на столе. На запястьях виднелась полоса от наручников, которые только что сняли. — А может, вы никого не убивали? Да, воровство — это в вашем стиле, но убийства? Кого-то покрываете?

— Я никого не убивал, — выдавил, наконец, он, часто-часто хлопая своими длиннющими ресницами. — Да, я взял бриллианты, но никого не убивал.