Яр

Полина выглядела великолепно. Она была затянута в ярко-синее длинное платье с корсетом, которое выдавало некоторую излишнюю пышность ее форм, но весьма выдающийся бюст примирял с этим небольшим отклонением от современных канонов красоты. Глубокий темно-синий цвет платья отлично сочетался с ее золотистыми кудряшками, собранными в замысловатую прическу. Правда, украшений, на мой взгляд, было многовато. Едва не на всех пальцах переливались драгоценные камни колец, каждое запястье охватывало по массивному браслету, в ушах сверкали длинные серьги с сапфирами. Девушка выглядела счастливой и совершенно довольной жизнью. Если у нее и был новый жених на примете, этот явно ее тоже вполне устраивал. Сбросив оковы удушающей отцовской заботы, она была свободна и финансово независима. Так что жизнь в ее кукольных глазах явно представала исключительно в радужных тонах.

Хотя мне ее жених не казался завидной партией. Сейчас он хоть и был одет в дорогой костюм и белую рубашку, а все-равно был в нем налет какой-то мальчишеской небрежности, какой-то задиристости. Как будто он бросал вызов стилю, элегантности, а заодно и всей это гламурной тусовке вокруг. И это чувствовалось и в его длинных волосах, которые он собрал в хвостик, и в лишней расстегнутой пуговице рубашки, в результате чего обнажились светлые волоски на его груди, и в его слишком мощных ботинках, которые плохо гармонировали с классическим костюмом. И если медальон с шеи он снял, то кольца по-прежнему унизывали его длинные пальцы, хотя их было гораздо меньше, чем у его спутницы. И на том спасибо. Во всем его облике, в том, как он снисходительно принимал поздравления и выслушивал наставления сквозило высокомерие и пренебрежение. Как будто он один в этом в зале знал цену жизни и главные ее ценности.

Всеобщее веселье прервалось настороженным шушуканьем гостей, которое началось в одном из углов зала и медленно ползло к жениху с невестой. Наконец, нарядная толпа расступилась, и я увидел няню Елизавету Сергеевну. Выглядела она весьма неоднозначно. В непонятном балахоне похожем на монашескую рясу, растрепанная, она тянула к молодым небольшую деревянную иконку и повторяла одну и ту же фразу, я подошел ближе, чтобы расслышать. «Главное, чтобы грехи ваши прощены были. Молитесь!» — шептала женщина.

— Няня, ты никак умом тронулась? — грубо оборвала ее Полина. — Какие это на нас такие грехи страшные? Идите, отдохните, няня, идите, вы явно переутомились, — девушка попыталась оттолкнуть Кучерук, но та мертвой хваткой вцепилась в ее руку.

— Полинька, молись, ты ведь моя девочка, я тебе только добра желаю. Ты новую жизнь начинаешь, тебе старые грехи отмолить надо, — в лице и голосе женщины попеременно отражались сострадание, нежность и ненависть. На одном слове она молила, на другом уже угрожала.

— Гоша! Гоша! — возопила Полина, отчаявшись отодрать от себя женщину. Из коридора выбежал Баранов, который, похоже, помимо водителя был в доме и охранником. Он играючи растолкал своими могучими плечами гостей, добрался до Кучерук и, почти подхватив ее на руки, потащил прочь.

— Полинька! Как же так! Я же тебе вместо матери была, а ты вот как! Я ведь молчать-то больше не могу, все скажу, я все видела! — надрывалась женщина, пока ее голос не умолк за закрытой дверью. Загар, на который Полина явно потратила немало средств и времени, оплавила смертельная бледность. Она затравленно оглянулась кругом, и тут надо отдать должное жениху, он пришел ей на помощь.

— Не удивительно, — раздался его высокий голос, — столько потрясений, не выдержали нервы у старушки. Убийства, скелеты, а лет ей уже немало. Так что в каждой паутине теперь видит вселенские заговоры. Ты, Полина, не расстраивайся. Мы ей найдем хорошего специалиста, и она снова будет как новенькая. На ранних стадиях психические болезни лечатся также легко как грипп или насморк. А сейчас я хочу пригласить свою будущую жену на танец, и все желающие могут последовать нашему примеру, — Кротов торжественно подал руку девушке и повел ее в центр зала. Заиграла музыка и пара закружилась в настоящем вальсе. Максим уверенно и грациозно вел свою партнершу, так что ее скованность в начале танца быстро прошла, и к концу ее раскрасневшееся от кружения лицо уже озарилось улыбкой. Долго грустить эта девушка явно не умела. Гости тоже оживились, кто-то начал танцевать, кто-то поспешил к закускам и шампанскому, праздник продолжался.

Рядом с Яром из толпы вынырнула Изольда Кость в ярко-красном шифоном платье, обнажающем ее несколько увядшие прелести. Но надо сказать для своих лет она выглядела весьма достойно. А вот количество украшений на всех мыслимых частях тела ясно говорило о том, от кого Полина переняла самозабвенную манию изображать новогоднюю елку. Изольда, не стесняясь, пригласила Гордеева на танец. Ее не смутила даже очевидная симпатия к нему ее дочери. Лера, похоже, ничуть не удивилась и послушно выпустила локоть Яра.

Возле девушки материализовался прилизанный дружок Изольды, начинающий актер и по совместительству альфонс. Его костюм был безупречен, в начищенные ботинки, уверен, я увидел бы свое отражение, из кармашка пиджака торчал платочек в тон галстуку. Он попытался завязать беседу, но Валерия демонстративно отвернулась к столу с пирожными и стала накладывать на блюдце крошечные корзинки и тортики.