Яр

— Не пойму, чему ты радуешься.

— Как раз тому, что события развиваются. Я тут походил, поспрашивал про истории с пропавшими детьми, но большинство соседей живут в этом поселке не так давно, года 2—3, и никто ничего не слышал. Возможно, кто-то проник на территорию и спрятал тут труп, — Яр пытливо осмотрел окрестности, как будто злоумышленник все еще мог прятаться поблизости. Надо сказать, в джинсах и облегающей рубашке он выглядел гораздо моложе своих лет, даже моложе меня. Только мелкие морщинки вокруг глаз, пожалуй, выдавали возраст. Когда он искренне улыбался, хотя лично мне нечасто удавалось это увидеть, то улыбался всем лицом. Морщинки пробегали и вокруг глаз, и на носу, и по сторонам губ. Даже я признавал обаятельность его улыбки, что уж говорить о прекрасной половине человечества. Только, как известно: богатая мимика — ранние морщины.

Мимо нас пронесли небольшой черный пластиковый мешок. Все косточки неизвестного ребенка заняли совсем немного места.

— Мы закончили, — сообщил мне один из спецов, — экспертиза будет готова дня через два.

— Какие два! — возмутился я. — Игорь Юрьевич, — обратился я к худенькому старичку, замыкавшему экспертное шествие. — Игорь Юрьевич, какие два дня? Это слишком долго.

— А что? — его седые брови изогнулись домиком. — Тело пролежали здесь не один год. Какая уж тут разница еще пара дней или тройка.

— Так ведь у нас свежее убийство, вдруг это как-то связано.

— Так уж и связано? Сколько лет между ними? С какой стати? Ладно, постараемся завтра выдать какие-то данные.

— Спасибо! — крикнул я уже ему в спину.

— Думаю можно отсюда двигаться, — Яр встряхнул на ладони ключи от машины.

— Нянька странная какая-то.

— А что такое?

Я дернул плечом, оглянулся. В дверях снова стояла француженка.

— Слушай ты сейчас куда? Может, обсудим где-нибудь? — сказал я, недобро поглядывая на лишние уши.

— Давай.

— Поехали ко мне, там нам точно никто не помешает. И у меня пиво хорошее есть.

Яр задумался, покусал губы:

— Почему нет. Поехали.

Уже через сорок минут мы были на Кутузовском. Вот что значит вечер субботы. Желающих ехать из области в Москву не много. Яр тихо присвистнул, входя в подъезд. Я жил здесь уже больше пяти лет и как-то привык, но сейчас осмотрелся, стараясь понять, что видит свежий взгляд. Мой дом был одним из комплекса жилья премиум класса, и подъезд действительно впечатлял. Высокие потолки, цветы и даже небольшой чил-аут с кожаной мебелью. Охраны не было, но консьержка в наличии, и не старушка в пуховом платке, а вполне миловидная женщина лет 40, которая любезно с нами поздоровалась.

Поднимаясь в зеркальной кабине лифта, Яр смотрел на меня с подозрением.

— Выпускаешь убийц за взятки?

— Я в отделе убийство всего месяц, — ухмыльнулся я. Но настороженность товарища заставила пояснить. — Отец подарил. Он у меня, мягко говоря, не бедный. И был сильно недоволен, что я пошел в милицию. Чуть ли не проклясть меня обещал, если я не передумаю, но я оказался упрям. Это было великое противостояние. Но все-таки я пошел своим путем. Эту квартиру получил на 18-летие, чтобы мог почувствовать свою независимость. И собственно это теперь единственное, что мне напоминает об отце. Общаюсь только с матерью, иногда.

Оказавшись в квартире, Яр уже воздержался от восклицаний, но головой одобрительно покивал. Мое жилье мне тоже нравилось. На ремонт отец также не поскупился. В квартире было два уровня. Наверху две спальни, кабинет и ванная, внизу все пространство было оборудовано в виде студии, и делилось на кухонную, столовую и гостиную зоны. Мебель добротная, в классическом стиле, никакого хай-тека, который я недолюбливал. В основном дерево и кожа кофейных и песочных тонов. Правда, уборка всего этого пространства занимала невероятное количество времени, а потому отваживался, я на нее, к стыду своему, нечасто. И хотя вещи я старался не раскидывать, но на изящных кофейных столиках и дорогом паркете предательски скапливались слои пыли.

— Прекрасно, — Яр с удовольствием утонул в уютных объятиях ближайшего кресла. — А я никак ремонт не закончу. Видел бы ты хаос в моей холостяцкой берлоге. То мне ремонтники мешают, я их выгоняю, то я им, и они меня выпихивают. И так уже четвертый месяц спорим.

— Можешь пока у меня пожить, — предложил я, и с удивлением осознал, что уже привык к этому скрытному, ироничному человеку, которого еще пару дней назад считал снобом и выскочкой. — Здесь, как видишь, места масса, а дело у нас сейчас общее, проще будет вести.

Гордееву понадобилось минуты три на обдумывание моих слов. Он встал, прошелся, разгоняя облачка пыли, отодвинул тяжелую темно-шоколадную атласную портьеру и ажурную бежевую тюль, посмотрел в окно. И наконец, решился:

— Согласен, — и направился к выходу.