Яр

— Ничего. Я не особенно и рассчитывал, — тяжело вздохнул я, и, обращаясь, к Яру заметил, — Никаких отпечатков, к сожалению, не нашлось.

Мы замолчали, глядя на поток быстрой, хоть и не широкой реки, в которую почти упиралась асфальтовая дорожка, петляющая от дома. Вода бежала, слегка пенясь у берегов, унося с собой опавшую листву. Приятно было вот так стоять, вдыхать пахнущий влажностью воздух и любоваться лесом, который переливался зелеными, желтыми и пурпурными красками. Купаясь в солнечных лучах, он выглядел волшебно.

— Давно я на рыбалке не был, — неожиданно выдал Яр.

— Раньше в этой реке водилось много рыбы. Можно было прямо отсюда наловить килограмм другой, — задумчиво протянула Лера. — Помню, когда я еще была маленькой, отец заказал экскаватор и начал лично углублять и расширять здесь берега. Долго копался, но скорее развлекался, чем пытался чего-то добиться. Заядлым рыбаком он не был, но воду любил, поэтому и построил дом у реки. С тех пор она сильно обмелела. Особенно в последний год, как-то мало дождей было.

И снова повисло молчание, но не тягостное, а скорее благодушное, умиротворенное. Из оцепенения нас вывел резкий собачий лай. Мы дружно повернули головы. В паре десятков метров от нас, у самой воды Люся подпрыгивала, пыталась что-то выкопать лапами и истерично, взахлеб лаяла.

— Может быть, мертвая мышь? — предположила Валерия, но мы почему-то почти бегом ринулись к собаке. Люся обернулась, прижала хвост и тихо заскулила. Яр решительно отодвинул пса в сторону. И мы завороженно уставились на ее находку. Сначала мне показалось, что это просто корни дерева. Однако приглядевшись внимательнее, я быстро понял, что ошибся:

— Мертвая, но не мышь, — прошептал я, все еще не веря, что вижу то, что вижу. Из глинистого берега, покрытого пожухлой травой, торчали кости, очень похожие на человеческие пальцы.

Экспертам понадобилось около трех часов, чтобы выкопать то, что так привлекло внимание Люси: под слоем глины обнаружился целый скелет. Изрядно пострадавший от воды, но, тем не менее, не оставалось сомнений, что это некогда было человеческим телом, и, более того, телом ребенка…

Я стоял в сторонке, наблюдая, как специалисты, выстроив загородку для воды, вытаскивали из земли косточку за косточкой. Честно говоря, я не мог даже предположить, откуда на окраине элитного коттеджного поселка мог взяться труп ребенка. Неподалеку расположились почти все обитатели дома Кость, а кое-где виднелись и любопытные головы соседей. Ближе всех стояла Валерия, она обнимала себя за плечи и невидящими глазами смотрела перед собой. Такая растерянная и беззащитная. Впервые я видел не железную леди, а хрупкую и уязвимую девушку. Хотелось нежно обнять ее и утешить, пообещать, что все будет хорошо, сказать, что несмотря ни на что мир прекрасен. Но мои объятия явно были ей ни к чему. А Яр где-то бегал, что-то вынюхивал и выяснял.

За спиной Леры замерла ее сестра с женихом. Полина была совершенно бледной, кажется, даже ее золотистые волосы поблекли. Это, конечно, была игра сумеречного света. Однако, по-моему, даже на похоронах собственного отца девушка владела собой лучше, чем на выкапывании незнакомого скелета. Державший ее под руку Максим Кротов, напротив, излучал какую-то первобытную бодрость и силу, как вампир при виде крови. Он старательно вытягивал шею, пытаясь получше рассмотреть происходящее у реки. Ему явно хотелось подойти ближе, и он даже порывался периодически хоть немного продвинуться вперед, но Полина стояла как вкопанная. А бросить ее одну было не совсем красиво. Чуть в стороне привалился к чахлой березке Георгий Баранов. Он рассеянно поглощал маленькие печенюшки из яркой глянцевой упаковки, и, похоже, происходящее не вызывало в нем никаких особенных чувств, разве что любопытство, и то немного. Он походил на скучающего в кинотеатре зрителя. Ненадолго показалась из дома француженка, но заметив меня, поспешила скрыться. Как ни странно, не было видно Елизаветы Кучерук. Уж она-то, со своим нездоровым стремлением знать все обо всех, по идее должна быть в первых рядах.

Я оглядел поляну, дорожки и беседки. Но гнезда полуседых волос нигде не было видно. Я побрел поближе к дому. Даже в мрачноватых сумерках его стены из красного кирпича, одна из которых была увита все еще зеленым плющом, белые рамы окон, зеленая крыша выглядели весьма жизнерадостно. Внешность его, мне кажется, была гораздо более веселой, чем внутренняя жизнь. Тут в одном из окон второго этажа я увидел напряженное лицо Елизаветы Сергеевны. Его бесследно оставили привычная живость и любопытство, четче стали видны многочисленные морщины, темные неподвижные глаза, походили на дыры в пергаменте. Мне даже показалось, что она вот-вот рухнет в обморок. Я ее окликнул. Женщина вздрогнула и посмотрела на меня, но как будто не узнала. В последнем отблеске солнца я заметил катящиеся по дряблым щекам беззвучные слезы. Не говоря ни слова, она отвернулась и исчезла в глубине комнаты.

— Эй!

Я, кажется, даже подпрыгнул на месте от резкого окрика. Нервы что-то расшалились. За спиной стоял довольный Яр.