Зеркала бьются к счастью!

Ваня перевел дух, когда корзину поставили на стол и некоторое время не трогали. Он даже осмелился высунуться и подглядеть: оказалось, барышня умывалась над тазиком, заодно протиралась большой губкой, сбрызнутой духами, чтобы затем переодеться в домашнее платье. Она стояла спиной к корзине, поэтому Ваня позволил себе пялиться на процесс, убеждая себя, что ему просто любопытны все эти исторические реалии повседневности. Губка вместо душа, притирки и духи вместо дезодоранта. Тонкая нижняя сорочка вместо футболки, панталоны с оборками ниже колена вместо трусиков. Подъюбочник на ленте, который пришлось завязывать на поясе бантом. Корсет на шнуровке вместо лифчика, чтобы поддерживать аккуратные полушария девичьей груди. Оценив фигуру своей спасительницы, Ваня мысленно поставил ее в своем рейтинге девушек на второе место между выдающейся кентаврицей и Василисой.  (Четвертое занимала соответственно гномочка за своеобразную миловидность и душевную открытость).

Приведя себя в порядок и повязав поверх платья белый фартучек, барышня вернулась к находке. Ваня вытянулся по струнке, напрягся всеми конечностями, притворяясь деревянным, когда она нашарила его в корзинке и вытащила на свет.

— Сейчас мы тебя помоем, — негромко пообещала она ему. Поднесла к стоявшей на туалетном столике лампе, похожей на керосиновую, под высоким стеклянным колпаком, присмотрелась. Иван задержал дыхание, мысленно умоляя сердце в груди не стучать так громко.

— Какая искусная работа! — восхитилась девушка. — Ты как будто живой. Вот-вот моргнешь!

Она рассмеялась — и шваркнула «куклу» на столик. Ваня чуть не заорал, приложившись затылком. Хорошо хоть разные «мелочи», вроде ножниц в два его роста длиной, лежали подальше, перед самым зеркалом, и он не поломал себе об них позвоночник…

Ваня похолодел изнутри, воззрившись на огромное зеркало в узорчатой раме, возвышающееся на столе с края у стены.

Между тем юная великанша принесла блюдо с теплой водой, поставила на салфетку на столик, не забыла мыльницу и тряпочку вместо кукольной губки. И взялась за Ваню. Она принялась его раздевать, ласково уговаривая пойти скорее купаться. Иван настолько обомлел от невероятности происходящего, что только таращился в ответ.

Действовала барышня очень осторожно. Негнущиеся руки и ноги найденыша ей не сильно помешали в два счета оголить «пупса» — сказался опыт, в детстве у нее явно не было недостатка в куклах.

Покрутив в теплых ладонях «солдатика», оставшегося без портков, она смущенно охнула на «излишнюю натуралистичность мужественности». Однако, покраснев до кончиков ушей, не отказала себе в любопытстве и всё хорошенько рассмотрела. И даже потрогала, потыкав кончиком мизинца, отчего вполне естественно некая деталь приняла торчащее положение. «Ох, я сломала его! Как же теперь штаны надевать?» — пробормотала она, растерявшись. И поскорее усадила очумевшего «пупса» в «ванночку». Сама же забрала всю грязную одежку и отошла к умывальному тазику, чтобы постирать.

Разомлев от теплой воды и предшествовавшего тисканья, Ваня блаженно разлегся в блюде. Плескать и шебуршаться поостерегся, но почему бы правда не погреться после ледяной-то лужи?

Не забывая поглядывать в сторону зеркала, Ваня стал прикидывать в уме: с мизинцем он познакомился, колечко на оном засвидетельствовал. Как бы его стянуть аккуратно — вот в чем вопрос! Глаза сами собой уставились на кусочек мыла, покоившийся в блестящей металлической мыльнице.

Словно в ответ на его мысли, барышня вернулась, чтобы его помыть. Застенчиво улыбаясь, она намылила маленькую тряпочку и стала обтирать ею сидящего в блюде «пупса», как будто играя в баньщицу и важного клиента.

Терпя елозящую то по телу, то по физиономии и по голове тряпку, Ваня под прикрытием помутневшей от мыла воды попробовал стащить колечко с мизинца. То есть для него-то это был обруч, в который легко пролезла бы его голова, и этот обруч плотно сидел на толстом шевелящемся мягком бревне.

Пробормотав, что колечко за что-то цепляется, и покраснев еще больше, барышня сама сняла украшение и положила рядом на край салфетки.

Ваня понял, что вот он — его шанс!

Иван решительно отстранил рукой надоевшую тряпку.

Барышня недоуменно вскинула брови.

Иван встал в ванночке в полный рост.

Барышня охнула и отодвинулась. Правда, недалеко, так как смотреть на «ожившего пупса» было интереснее вблизи.

Ваня, разбрызгивая воду, вылез на салфетку, поднял уголок и наскоро кое-как вытерся.

Барышня, затаив дыхание, пялилась во все глаза. Разозлившись и покраснев от столь пристального внимания к своей голой особе, Ваня нарочито вульгарно вытер между ног. Барышня опомнилась, тихонько вскрикнула и залепила ладонью себе глаза.

Однако скромница точно подглядывала сквозь пальцы. Ибо как только Ваня цапнул лежавшее под ногами колечко и двинулся с ним бежать к краю стола, великанша отбросила игры. Запричитав что-то укоризненное, она попыталась схватить голозадого воришку: с размаху пробовала накрыть его рукой, рискуя пришибить насмерть. Но Ваня не собирался сдаваться тепленьким. Он взмок заново, бегая кругами между шкатулкой с украшениями, флаконами духов, игольницей, чернильницей, поставком с карандашами, вазочкой с конфетами — и черт знает чем еще, что во множестве имелось на девичьем туалетном столике.