Дубликат

- Я решил, что таким зажравшимся неженкам, как ты, надо делиться, Кирь, - сказал он. – А если не захочешь, мы бы тебе помогли. Даже если б мы тебя потом с Игнатом не грохнули, ты бы особенно не пострадал. Ну лишился бы квартиры, так родители бы все равно тебя пригрели, а потом бы новую купили, я уверен.  

- Ну и мудак же ты. Страшно подумать, что все эти годы я вообще с тобой общался.

Леня засмеялся и, махнув рукой, вернулся на скамью. Он лег и отвернулся к стенке, не сказав больше ни слова.   

Я схватился за решетки камеры и крепко сжал их – так, что побелели пальцы. В груди вскипела злоба, сердце бешено заколотилось.

- Ты просто сраный нытик и ничтожество. Набей себе это на лбу, когда сядешь на нары.

- Да пошел ты нахер, - буркнул Леня, не оборачиваясь.

- Ты будешь жаловаться на трудную жизнь, несправедливость и прочее дерьмо для слабаков. Но у тебя не хватит духу взять себя за жабры и попытаться что-то изменить. Ты жалкое неисправимое дерьмо. Поэтому закономерно, что ты здесь. Счастливой тебе жизни, бро.

После этих слов я развернулся и покинул изолятор, хлопнув дверью.

Базилевич сидел там же, за своим столом, и ждал меня. Когда я вышел, он поднял на меня любопытный взгляд.

- Ну что? Разговорили?  

- Получилось даже лучше, чем я думал, - сказал я и вынул из кармана диктофон. Этой профессиональной штуковиной я часто пользовался на работе, и сейчас она мне тоже пригодилась.

Весь разговор с Леней я записал от первого до последнего слова. Вряд ли у него или его родителей найдутся деньги на толкового адвоката. Но теперь у меня была гарантия, что его посадят и посадят надолго.

Я положил диктофон на стол перед Базилевичем, и майор довольно потер руки.

- Разумное решение, Кирилл Андреевич. Спасибо. Это здорово облегчит мне работу.

Я молча кивнул и сразу же спросил:

- На видео с Игнатом, где они воруют дублей, есть и другие хакеры. Их реально будет разыскать?

- Разыскать их не проблема, а вот посадить – сложнее, - сказал он. – По статье за кражу разве что. Это ведь незаурядный случай, у нас даже уголовной статьи такой нет. Разве что приравнять их действия к акту терроризма, да и то пока не знаю, как это сделать. Но искать я их определенно буду.  

- Буду очень вам признателен.

Базилевич почесал подбородок, потом взгляд на разложенные бумаги на столе и сказал:

- Понимаете, Кирилл Андреевич, то, что произошло с вашим дублем – это нонсенс, несомненно. Но такие случаи, уверен, будут повторяться. Потому что, каким бы полезным и гуманными не были эти программы Гофмана, рано или поздно найдутся люди, которые заходят использовать их в своих скотских целях. Этот Рахматуллин  – был первым. Но я уверен, будут и другие. Может, даже много.  

- Тогда я попробую раскачать эту лодку.

- В смысле?

- Я хочу придать огласке этот случай, чтобы все узнали, что произошло с моим дублем и предостеречь всех пользователей. Гофман замолчал, что у него под носом совершили преступление, и через год я пострадал. И я не хочу, чтобы это случилось с кем-нибудь еще. Я хочу, чтобы этот жадный мудозвон ответил за свое трусливое молчание и все узнали, что на самом деле есть опасность и что дублей могут взломать.

Базилевич посмотрел на меня с сомнением.

- Вы уверены, что из-за этого у вас не возникнут неприятности? У Гофмана есть деньги, связи все-таки. Вы понимаете…

- Хуже, чем было, мне уже не будет. По крайней мере, я смогу помочь другим, предупредив. А это уже что-то. 

Базилевич помолчал, словно обдумывал мои слова, потом кивнул.

- Я понял вас, Кирилл Андреевич. Удачи вам.