Страница 73 из 216
— Грегеш, я хочу поглядеть на наших «купальщиков». Вы со мной?
Капитан кинул подоспевшему солдату очередную башку как какой-нибудь мяч и с готовностью кивнул.
Оссори вскочил в седло, потрепал коня по шее, шепнул на ухо:
— Не волнуйся, дружище. Смерть твоих собратьев хорошо-о-о отомщена.
Раппольтейн покосился, но промолчал. Он был славным малым, отменным рубакой и тем еще весельчаком, когда доходило до серьёзных мужских забав, но души ему не доставало. Берни не стал бы делиться с этим человеком тоской по Витту, разорванному пушечному ядром на камнях Лавеснора.
Пересмеиваясь, они пересекли поле утренней сечи и въехали в рощу. Ночь выдалась чудесной. Созерцанием местных созвездий было не заняться, но снежные хлопья с успехом заменяли «небесных светляков». Возвышенность мыслей позабавила. Совсем недавно он рубил головы мёртвым солдатам и запускал ими в город противника. Варварство? Пожалуй. Главное, чтобы об этом не узнала Альда. Она восхищалась «честной войной» мужа, подобная же потеха повергнет её в ужас. Сейчас она кутается в два одеяла и меха у самой жаровни и всё равно мёрзнет. Сорваться в лагерь, согреть... Берни тряхнул головой, возвращаясь в тёмную рощу. Конь недовольно всхрапнул, всадник чуть не завёл его в овражек.
— Рональд! Река правее.
Раппольтейн свернул с тропы, пропуская пустую телегу. За всё время их развлечения десять телег наезжали в рощу не меньше тридцати раз... Купальщикам должно быть уже тесно.
Река оправдывала ожидания главнокомандующего. «Купальщики» впрямь обретались в тесноте, и ещё какой. Грегеш присвистнул. Безголовые тела будто стремились заменить собою воду. По обеим сторонам реки виднелись обуглившиеся остатки моста. Берни спустился к берегу, похоже, мост был один. Фёрнфрэкийцы перебили солдат, захватили офицеров, а мост взорвали. Свет от факела странно блеснул на очередном нырнувшем «купальщике».
Оссори вгляделся. С мертвецов сняли одежду, оставив в лучшем случае исподнее.
— Кто и зачем их раздел?
Блаутурский солдат, разгружающий новую телегу, охотно пояснил:
— Так вода вернее тела примет! А из одежды мы тако-о-ой костёр сделаем, из города будет видать. Ллейшон из неё чучела смастерит...
— Чучела?
— Точно так. Говорит, пригодятся.
— Верно говорит. С утра Ллейшона ко мне, светлые головы надо поощрять.
— Слушаюсь!
Берни проследил взглядом за течением реки. И без того бурное, оно отчаянно билось у самой стены. Он не сдержал усмешки:
— Решётка под водой забита. Скоро горожан встревожит неприятный запах речушки...
— Жаль, сейчас зима. Холод замедлит гниение трупов.
— Да вы знаток, Раппольтейн.
— Поверьте, нет ничего ужасней разлагающихся под палящим солнцем останков. А уж если вокруг одни пески и полегла почти целая армия... Нет, этого лучше не видеть.
— Охотно верю... Впрочем, в залитых кровью скалах тоже мало красоты. Разве что зловещей, но тут даже дьявол в моём лице ужаснулся.
Они переглянулись, разговор увял. Покойники один за другим плюхались в реку и уходили на дно. Отчего-то сделалось муторно.
— Эта последняя телега, больше их сюда не возить! Остальных скидать в ров под стенами города... Выполнять!
— Слушаюсь, господин главнокомандующий! — Всё тот же солдат отдал честь и запрыгнул в опустевшую телегу. Скрипнув, та тронулась прочь. Надо было узнать имя вояки...
— Запас слепой ярости кончается?
Оссори оглянулся. Раппольтейн усмехался, и если бы Оссори не успел его немного узнать, оскорбился бы.
— Дьявол тоже человек. А для порчи воды хватит и этих.
Берни повернул коня прочь из ставшей жутковатой рощи. Больше всего захотелось выпить ежевичницы. Позвать Раппольтейна в шатёр главнокомандующего? Почему нет, за бокалом хорошего напитка люди меняются...
Конь снова упёрся в какие-то лысые кусты, и Берни уже хотел повернуть назад на тропу, как слух зацепился за слабый стон. Раненый? Заплутавшая лошадь? Он спешился, вошёл в заросли, вглядываясь в темноту и освещая факелом чёрные ветки. Звук повторился, не стон — писк. Но несчастного нигде не было видно.
— Рональд! Вы опять плутаете!
— Сейчас!
Берни осветил развороченные корни старой берёзы, в темноте что-то блеснуло. Из-за веток на командующего осадной армией смотрел испуганный чёрный глаз. Зверёк сжался в комок, но убегать не собирался. Берни раздвинул ветки. Оленёнок, совсем крошка. На рыжей спине белые пятна, уши прижаты, длинные ножки подобраны. Дура-мамаша, решившая родить детёныша зимой, бросила его, и, похоже, давно.