Страница 149 из 216
Фёрнфрэк
Карлат
1
Баловник Лютик фыркнул и дружелюбно щипнул хозяина за сапог. Квентин потянулся, дрыгнул ногой, конь ещё боднул его пару раз и ускакал на поляну, к табуну. Травы окутывали сладкой дрёмой, Квентин вдохнул влажный, чуть терпкий аромат и прикрыл глаза. Этот день был слишком хорош для того, чтобы объезжать лошадей, на сегодня хватит. Ветер донёс тихий звон и свист лесных птах, вокруг благоухали клевер и чертополох, уставшие от скачки лошадки топтались неподалёку. Едва различимо зашелестели травы со стороны леса, эти шаги не спутать ни с какими другими!
Квентин улыбнулся и приподнялся на локтях, стараясь не выглядывать из-за высоких стеблей. Анна шла к нему, уже слышна её тихая песня, ласкающая слух, как перелив бубенцов. Светло-жёлтое платье цепляется за репейник, в её руках корзинка и букет незабудок. Ветер заигрался с выбившимися кудрявыми прядками. Анна отводила волосы от лица и смеялась.
— Квентин! Неужели ты не чувствуешь запах любимого пирога? Где ты прячешься от своей Анны?
Подавив желание выскочить к ней, закружить, Квентин сорвал цветок клевера и упал на спину.
— Ты не Анна, ты фея лесных трав! — Он сунул в рот стебелёк и закрыл глаза. Звонкий смех, нежные пальчики пробежали по щеке.
— Ты решил накормить меня нектаром? Тогда берегись, поцелуй феи опасен...
Квентин распахнул глаза, поймал голубоглазую феечку за руки и притянул к себе. Анна упала на него, засмеялась и поцеловала клевер. Квентин успел чмокнуть носик в веснушках перед тем, как жена сощурилась и спрятала лицо у него на груди.
— Вот фея и попалась. Исполняй теперь моё пожелание!
— Но сначала ты исполнишь моё. — Квентин вздрогнул, голос Анны странно изменился. Девушка подняла голову, усмехнулась, её лицо дрогнуло и вытянулось... Белозубая улыбка, аккуратные усики и прищуренные, блеснувшие лунным серебром глаза. Квентин вскрикнул и отпрянул, Людвик Орнёрэ подмигнул ему, заходясь в смехе.
Осознание, что происходящее — обман, пришло вместе с неудачными попытками проснуться. Анна, его умершая жена, была сном, заявившийся к нему колдун — вполне настоящим. Улегся на траве, примяв сапогами дорожку полыни, и с наслаждением приглаживал усы. Без плаща, в рубахе и штанах, колдун даже оставил шляпу, открывая солнышку немного постаревшее и округлившееся с их карлатского прошлого лицо.
— Ты, как ты посмел! — Квентин выплюнул стебелёк клевера. — Ты влез...
— А ну молчать, «мой Квентин»! Ты губишь всё очарование этого места, — Людвик замахал руками, не удосужившись подняться, шумно вдохнул и потянулся. — Благостные виды, а?
Квентин промолчал. Лошади уходили, понурив головы, солнце стало обжигать.
— Ты вломился в мой сон, — Квентин с раздражением отогнал бабочек, что кружили над чародеем красочной стайкой. — Ты прогнал мою Анну. Пошёл прочь!
— Потому что ты милуешься не с теми женщинами, — перебил Орнёрэ, утрачивая благодушие. — Покойная жена, здравствующая королева Хенрика, а как же бедная заждавшаяся девочка? Ты хотя бы помнишь её имя?
— Илэйн... — от одного имени сквозило сыростью, затхлостью, кислой сладостью болезни. Квентин хотел подняться, но Орнёре опередил, заслонил собой солнце. На Квентина упала тень колдуна. Он обернулся, его собственная тень безобидно стелилась в ромашках.
— Что, соскучился? — Людвик щёлкнул пальцами, позволяя тени Квентина сжаться в клубок и юркнуть под сень трав. Пока ей не дали волю, она от голода и страха старалась спрятаться в месте потемнее.
— Чего ты хочешь?
— Не догадываешься? Кое-кто живёт почти семьей с ни в чем неповинными людьми, вместо того чтобы тащить своё жалкое язвенное тело в Карлат. К единственной Илэйн. — Облака наливались серым, всклочивались, неотвратимо сгущались.
— Им нужна была помощь. И хворь ушла.
— Благодаря мне. Но я могу вернуть её так же, как забрал.
Квентин ощутил невыносимый зуд между лопатками, на запястьях, животе... Ужас сковал его прежде, чем он успел дотронуться до чернеющего под манжетой рубашки нарыва.
— Убери это! — Квентина пробрал озноб. С неба падали тяжёлые, крупные капли дождя, и каждая оставляла ему язву.
Верхняя губа колдуна приподнялась, выставляя напоказ крупные, заострившиеся зубы. Глаза налились серебром, зрачки сузились.
— И не подумаю. Ты проснёшься весь в гнойниках, и та, что так доверчиво жмется к тебе, этим утром найдёт у себя первый нарыв. А «сынок», малыш принц...
— Не приближайся к ним!
— ... не проснётся вовсе. — Людвик сощурился. В небе блеснула изломанная, острая молния. — Он так радуется, когда я прихожу в его сны, чудесный мальчик, совсем не боится чар. А ещё он очень любит тебя... Каково ему будет узнать, что во всем виноват мэтр Кёртис? Как он испугается, когда его тень нападёт на него, заберётся в маленькое сердечко, разрывая, ослепит лунным светом... — Отрывисто прогрохотал гром. — И вот тогда, когда ты сам будешь подыхать, тебя отыщет твоя тень и всласть полакомится.