Страница 101 из 216
— Оставь в покое эту мишень, я пришёл говорить. И я видел, как ты стрелял со стены. Ты не промахивался. — Граф Агне аккуратно потянул лук за плечо.
Тек выпустил своё сокровище, собранное из пород тиса и акации, усиленное роговыми пластинами, взлохматил волосы и резко повернулся:
— Ай, слушай! Я правда не одобряю твоё отношение к пленным, но...
— Но?
— Отец рассказал мне кое-что… И я бы тебе не говорил, но ты и сам должен понимать. — Янник виновато заглянул командующему в глаза, понизил голос: — К тому же, отец сразу поставил перед тобой неприятные условия.
— Я ничего ему не скажу. — Рагнар отложил лук. Что Тек-старший за эти три дня поведал сыночку? Вот же старый хмырь.
— Я будто снова в детство попал, — Тек невесело усмехнулся. — В кличе «Рагнар и Андрия» главное — Рагнар, и это отнюдь не играет тебе на руку. В случае падения города никто не вспомнит о каком-то бургомистре Теке, зато графа Агне будет знать каждая молочница...
Так вот, какую игру затеял Милле... А ты погнался за войной и славой предка. Дубина, верно Нок сказал. Да и Клюв Ита отвесил бы забывшемуся ученику душевный подзатыльник. Предался войне, забыв о политике, а войны без политики не бывает. Вот и барахтайся в славе, Рагнар Яльте, а принц Рекенья посмеётся... Он-то помнил, куда и зачем шёл.
— Да, пожалуй. Я правда должен был понять сам... Но не вышло. Спасибо.
— Отец очень ценит тебя, но...
— Он всё делает верно. — Рагнар скрестил руки на груди и вымученно хмыкнул. — Я бы тоже так поступил на его месте.
— Прости. — Янник пожал его плечо. Какие виноватые ясные глаза, да с такими сразу ко «двору» Пречистой.
— За что?
— За возможное предательство. Я с тобой до конца, но если всё кончится плохо, я не оставлю отца. — Тек помрачнел. Семейство познало горечь раздора?
— И зачем тогда ты мне это рассказал? — Рагнар хотел посмеяться, не получилось.
— Сын бургомистра родился с совестью для себя и родителя разом, — зато Яннику улыбка удалась. Принц Рекенья подобных одуванчиков терпеть не мог, но принц Льдов считал делом чести заслужить дружбу святого лучника.
— Совесть… Незаурядное качество в наши дни.
— Я хотел предупредить. Если мы падём, ты должен сразу бежать из Фёрнфрэка, а лучше из Блицарда. — Вот, радуйся, теперь он спасает твою шкуру. А ты и забыл, как такой же друг с совестью и виноватым взглядом выручал твою задницу той страшной ночью у Апельсинных ворот. Те ворота в далёком прошлом, здесь только Волчьи. Принц Льдов впервые с тоской помянул юг. Вот почему так тянет к Яннику... Верно, Нок, дубина. Сезара нельзя заменить.
— Боюсь, бежать мне не дадут. У нас с твоим отцом был иной... уговор.
— Я знаю. Я всё знаю. Поэтому говорю тебе — беги. Отец внакладе не останется, все подтвердят, зачинщик — граф Агне. Но ведь принц Рекенья никакого Агне не знает, так?
Миллиан выложил сыну всё. И пусть. Рагнар сдержанно кивнул. Янник вдруг поклонился ему — не как андрийскому графу, как принцу.
— Пожалуй, да... Совсем не знает. Ты сын своего отца, Янник. — Рагнар потрепал его за рукав. — Но мне не нравится твой настрой. Мы победим. Правда, графу Агне всё же придётся исчезнуть...
— Страх и огонь, победа или смерть!
Рагнар вздрогнул. Овал арки заполонил собой грязный, но ликующий Космач, сегодняшний налётчик, ублюдок по нраву и по происхождению. Космач поклялся не стричь бороды, покуда отец, всё равно без законных наследников, не отпишет наследство старшему из бастардов. Граф Агне нетерпеливым жестом подозвал молодца:
— Продолжение должно превзойти начало. Ну?
Космач паскудно ухмыльнулся себе в опалённую бороду:
— Извольте свидетельствовать графине своё почтение.
— Отличная работа, друг! — граф Агне хлопнул подчиненного по закованному в кожу брони плечу. Затем улыбнулся Яннику: — За мной, Тек. Посмотрим, золото или роза. Обещаю, тебе понравится.
6
Боль, мрак, нарастающий гул. Чей-то зов, резкий запах, жёлтые сполохи. Альда заморгала. Над ней парило, расплываясь, некое пятно, на котором угадывались рот и обсеянный иглами щетин подбородок. Полные губы шевелились, но слов было не разобрать. Звон и гул, мир покатился яблоком, захотелось улечься назад в темноту.
— Госпожа Оссори!
Кто-то звал… Кто? Всё ясней звучали мужские голоса, чужие и резкие. Альда снова разомкнула веки и услышала стон. Собственный. Привкус железа во рту, перед глазами размытое щетинистое лицо.