Страница 352 из 402
- КАЯ! – Заорала мама, перебивая Джека. Динамик на мобильном телефоне стал хрипеть. – Не важно, что он говорит тебе! Он монстр! Не верь его словам! Кая! КАЯ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
- ЗАТКНИСЬ!
- Я люблю тебя, мама! – крикнула я в ответ, но она уже не услышала, потому что Джек отключился и швырнул телефон об стену. Затем он в два преодолел расстояние, разделявшее нас, и схватил меня за рубашку, рванув к себе.
- ЗАТКНИСЬ! – Он тряс меня за рубашку, мотал туда-сюда так, что гремели цепи, и от грохота проснулась Леда. – ЗАТКНИСЬ! Я сказал тебе заткнуться, маленькая дрянь!
Я ударила Джека носком ботинка в колено, а когда он изумленно замолчал, отшатнувшись, нанесла второй удар в живот. Затем ухватилась за цепи, и, оттолкнувшись от пола, ударила его обеими ногами в грудь с такой силой, что тот отлетел на несколько шагов назад и шлепнулся на спину, лихорадочно вскинув руки к потолку.
Леда заверещала, вскакивая и бросаясь ко мне, будто собака, сорвавшаяся с поводка желая защитить хозяина. Но Джек схватил ее за ногу, и она упала рядом с ним, ударившись локтем об пол. Она заплакала, скорее всего от обиды, чем боли, а Джек, не обращая на дочь внимания, медленно поднялся на ноги. Его красное от злости лицо, сверкающие сталью глаза, сжатые в ладони кулаки и тяжелое дыхание - все в полной мере демонстрировало угрозу и говорило:
- Тебе нужно бояться, меня, Кая. Если я могу растоптать, будто окурок сигареты носком ботинка, свою родную дочь, которая жила со мной все эти годы, то что я сделаю с тобой?
Джек произнес, тяжело дыша:
- Ты точно такая же как она.
Я выдержала его смертоносный взгляд, даже не поежившись, потому что в венах все еще бушевал адреналин, кружилась голова, а к локтям скатились новые горячие дорожки крови.
- Наверное, - задумчиво продолжил он, вдруг вскинув руку и погрозив мне пальцем, - придется хорошенько наказать тебя, за то, что напала на отца.
- Ты ничто, - перебила я.
- ЗАТКНИСЬ!
От улыбчивого мужчины, фантазирующего о том, как он научит меня охотиться, не осталось и следа. Теперь передо мной предстал неконтролирующий ярость психопат. Его агрессия разлилась между нами плотной жижей и передалась мне. Пусть только попробует приблизиться, и я убью его. Не знаю как, но убью.
- Ты захочешь убивать, клянусь тебе, ты захочешь убивать!
- Ты ничто. Я не стану убивать ради тебя. Это ты ничтожество, - добавила я невпопад. У Джека на лбу выступила испарина, он по-прежнему тяжело дышал, будто совершил пятикилометровую пробежку без должной подготовки и разминки. И чем злее становился он, тем злее становилась и я. Он был похож на разъяренного быка, готового разорвать мое тело пополам, а затем сожрать все внутренности, а я - его слабое, но все же отражение. Когда его лицо вернуло прежний нормальный цвет, а кулаки разжались, я все еще стояла, ухватившись пальцами за цепи. Приготовившись.
- Я не сержусь на тебя, малышка. Мы с тобой только что познакомились, и я, как твой отец, сделаю шаг вперед. - Он действительно подошел ко мне, и, несмотря на то, как сильно мне хотелось отвести взгляд от его противного лица, я смотрела и смотрела на него, чтобы он знал: я его не боюсь.
Джек остановился в двух шагах от меня, наверное, опасаясь, что я опять собью его с ног. Я заметила на его брюках пыльные отпечатки, а на рубашке грязь, и посмотрела на Леду, затаившуюся тише воды в углу. Она, наверное, собрала половину грязи старого амбара на свою одежду и кожу.
- Ты захочешь убивать.
Я оторвала взгляд от беловолосой девочки, зажимающей пальцами локоть, будто кровоточащую рану, и посмотрела на Джека. В этот раз я не стала с ним спорить, потому что слова возражения вдруг застыли где-то поперек гортани.
- О да, - пообещал он, видя, как меняется мое выражение лица. - Ты захочешь убивать.
А вдруг он… а вдруг он говорит правду? - в третий раз за вечер испугалась я. Джек смотрел на меня так, будто наперед знал, что и как я совершу. Я опять покосилась в сторону Леды. Ее ресницы, то ли я действительно это видела, то ли мне так казалось, были влажными от слез. Хотя ран-то на ней не было, по крайней мере видимых. Ей обидно, что Джек обошелся с ней так плохо, обидно, что он ударил и сбил ее с ног, когда она хотела защитить ее. Обидно, что он назвал ее ничтожеством.
- Не думай о ней, - Джек перехватил мой взгляд, сказав это так просто, будто девочка, прислонившаяся к дереву амбара была куклой, вазой, старой дряхлой картиной, и не испытывала эмоций, и не плакала.
Это он ничтожество. Это он ничтожество, раз так говорит, раз так поступает.
Я с трудом разжала челюсти, где начали наливаться синяки от пальцев Джека, и произнесла:
- Она ведь твоя дочь.
Джек задумчиво склонил голову к плечу, пытаясь подобрать подходящее слово.
- Она… она меня очень разочаровала, Кая. Она совсем не меня не похожа, она малодушная, слабая, ничего не умеет…
Под «не умеет» он подразумевает «не хочет убивать»?
- А если меня оставят на второй год, вы с мамой все равно будете меня любить? А если я никогда не поступлю в колледж?!
- Родители должны любить своих детей несмотря ни на что, малышка. Но ты, конечно же, должна поступить в академию и никак иначе. Главное, чтобы ты ничего не боялась. Страха не существует. Он в твоей голове.
- Родители должны любить детей несмотря ни на что, - повторила я слова отца. Сейчас мой голос не был голосом той маленькой девочки. Не было ноток страха, благоговения и наивности. Жесткость, холодность и притворное равнодушие – вот кто я теперь. Даже до Джека.
Он изогнул бровь, с легкостью соглашаясь: