Страница 339 из 402
Наверное, я истекаю кровью, подумала я, но уже не могла сосредоточиться на физических ощущениях. Я летела в космосе. Меня окружали белые точки – мои воспоминания. Они светились, будто были чем-то волшебным и таинственным, но это ложь. Мои воспоминания не были хорошими. Они все были плохими – все до единого. Особенно те, которые сверкали ярче и краше остальных.
Одним из таких ярких и болезненных воспоминаний был Ной Эллисс. Все, что было связано с ним, на протяжении нашего общения всегда причиняло мне боль. Просто видеть его, чувствовать его запах (от его куртки всегда пахло морозной свежестью, а от него самого мятными леденцами, а иногда даже клубничным мороженым), было больно. У меня в груди всегда что-то тревожно звякало, стоило увидеть его светлую голову в толпе, и все сжималось, как только мы встречались взглядами. Его голубые глаза были пронзительными, изучающими и хуже всего – понимающими.
Ной Эллисс всегда вызывал во мне смешанные чувства, просто раньше я этого не помнила. Сейчас, глядя на всю картинку целиком, я поняла, что просто боялась его. Боялась, что если задержусь рядом с ним на минутку-другую, если позволю разговору затянуться, если позволю коснуться своей руки, все вспомню. Страшные вещи, о которых не хочу помнить. Кроме страха я чувствовала вину. Он всегда входил в распахнутые двери моей палаты с обаятельной усмешкой на губах. Постоянно надеялся, что я вспомню его, но я даже не пыталась. Я смотрела не него безучастным лицом и не могла взять в толк, почему он приходит, ведь я сказала, что не могу вспомнить. Разве мы знакомы? Разве мы друзья? А были ли у меня вообще друзья?
Бесконечный, бесконечный водоворот мыслей.
А потом Ной Эллисс уходил, и надежда в его голубых глазах меркла, а на губах таяла улыбка. И меня начинало мучить чувство вины. Было отчего-то больно и стыдно, потому что я знала, что даже не пытаюсь бороться. Потому что так легче – не бороться.
Ной Эллисс продолжал меня мучить. Своими улыбками и сверкающими голубыми глазами он напоминал мне о страшном. В итоге я не выдержала. Случилось это весной две тысячи тринадцатого года. Я провела в больнице больше двух месяцев. В моей палате скопилось много цветов от учителей, студентов школы и разных незнакомцев. Было душно от их запаха, но я не реагировала и не просила маму убрать бесконечные вазы, устроившиеся на полу и на подоконнике. Потому что сквозь душистый аромат гортензий, роз, ромашек и даже подсолнухов, я не чувствовала запах Ноя Эллисса.
Он просто приходил и разговаривал. Говорил о чем угодно, но всегда это были отдаленные темы. Как-то раз ему удалось подключить меня в разговор – это был спор о космических кораблях. Кажется, я сказала, что не вижу смысла в полете на луну, пока человечество до конца не исследовало собственную планету и не разгадало все ее тайны.
Сначала я притворялась, будто меня не тревожат его посещения, хотя это было далеко не так. В тот самый первый день, когда я увидела его, мое сердце сначала встрепенулось в груди от узнавания, а затем вспыхнуло огнем, будто фитиль свечи. Ррраз-и огонь мгновенно разгорелся и потек по венам горячей лавой. Точно помню, что Ной Эллисс хотел уйти, потому что жутко испугался моего взгляда, но отец упрямо заявил, что парню лучше остаться со мной.
Теперь-то я знаю, что отец сделал это для того, чтобы я построила новые воспоминания и пережила старые, но тогда, лежа в больнице, превращенная в мумию с которой слоями снимали кожу, я злилась и боялась.
Ной Эллисс подчинился моему отцу, уступил и остался. И с тех пор мы виделись почти каждый день. На каникулах он проводил в моей палате по нескольку часов. Приносил фильмы и книги. Тайком притаскивал сладости. Я почти всегда молча наблюдала за ним. Мне до смерти хотелось прогнать его, но я знала, что это будет невежливо и странно. Ведь он пытается мне помочь. Пусть и против моей воли. Я много раз говорила прямо, что не помню его, и много раз намекала, что боюсь, что память ко мне не вернется. Но в ответ он лишь сказал: «Ничего. Мы можем познакомиться вновь. Ведь я тебя помню».
И тогда, весной, все прекратилось в один миг.
Я перестала притворяться. Я ждала Ной Эллисса с нетерпением, чтобы оборвать его раз и навсегда. Нашу странную связь, которая мучает нас обоих по его вине. Когда он вошел в палату, я уже была готова. Он даже не успел опуститься в кресло – лишь положил рядом свой черный рюкзак. Я спросила:
- Ной, почему ты продолжаешь приходить ко мне? Зачем ты делаешь все это? Я никогда тебя не вспомню. Память не вернется, даже если ты будешь жить в моей палате. Разве тебе не больно? – на выдохе я задала последний вопрос.
Ной опешил. Его глаза изумленно расширились, а лицо приняло потерянное выражение, отчего мне тут же стало не по себе - чувство вины, чувство, будто я сдаюсь, - они разом проснулись от его взгляда.
Я проигрываю этот бой, - поняла я, - и проигрываю его не Стивену Роджерсу, монстру из клетки, а обычному светловолосому парню.
Я с нетерпением ждала его слов, но Ной сказал совсем не то, чего я ждала.
- Я люблю тебя.
Я еще подождала, потому что решила, что ослышалась.
Ной Эллисс не мог меня любить. Просто не мог. Не мог!
Он меня совсем не знает. Я и сама себя не знаю.
Но Ной, будто догадавшись, что я сомневаюсь в его словах, повторил громче:
- Я люблю тебя. Вот поэтому.
Я опять молчала. Потому что это невозможно. Ной не был глупым, напротив, он был очень и очень умным. А раз так, то разве он мог полюбить кого-то… даже не зная… что это вообще за человек?..
В ту секунду меня вновь охватил страх, и я поняла, что не я не хочу быть с Ноем. Я не хочу, чтобы он был со мной. С такой как я. Это были плохие мысли, но я уже не могла от них избавиться, потому что не могла отвести взгляд от серьезного прищура его голубых глаз.