Страница 335 из 402
Потихоньку возвращался слух, и я вновь услышала жужжание мух, кружащих над разлагающимся трупом детектива Дина.
– Твой отец не любил тебя. Он никого не любил. – Она распахнула рот в беззвучном крике. Сжала нож в пальцах так, что на запястье выступили вены. Это ее выражение - выражение беспомощности, мелькнувшее в голубых радужках - вновь напомнило мне о той девочке Леде Стивенсон, которая ходит ссутулившись, облачается в лохмотья, чтобы не привлекать внимания, и прячет взгляд, чтобы с ней никто не заговорил.
- Ты придумала себе эту любовь, - безжалостно продолжила я, ища ее взгляд, метнувшийся от меня к полу, - ты ее придумала, чтобы оправдать каждый его омерзительный поступок.
- Нет, нет, нет… - Леда покачала головой, прикрыв кулаками уши. Нож в ее сжатой ладони, находящийся близко к белой щеке, заставил мое сердце на мгновение остановиться. А затем, когда она вновь опустила руки, забиться вновь. – Мой папа любил меня.
- Как он тебя любил? – спросила я. – Он любил тебя так сильно, что ты пряталась в шкафу?
Да, я такой же монстр, как и она. Потому что изо всех сил пытаюсь достать ее настоящую из недр подсознания, но никак не могу добраться так глубоко. Не могу найти тот самый рычаг, или веревку, или хоть что-нибудь, что выбьет у нее из-под ног землю и Леда перестанет чувствовать себя такой уверенной. Копая внутри нее траншею, я сама погрузилась в грязь. И эта грязь брызнула мне в лицо и на руки, так вовремя напоминая, что Леда Стивенсон приняла на себя мой удар. Если бы Дэйзи Келли не сбежала из ада, на месте Леды Стивенсон была бы я. Это я могла бы прятаться в шкафу от страшного чудища, от которого на самом деле нельзя спрятаться.
Да, могло случиться что угодно. Олива могла не выйти за Джека и не родить Леду. Или Берд Келли никогда бы не подселил на чердак паренька по прозвищу Ди. Или паренек с чердака никогда бы не влюбился в Дэйзи. А может Дэйзи сбежала бы от Джека Стивенсона, но перед этим ей и Оливе удалось бы убить монстра. Если бы. Если бы то, если бы это. Но правда, на самом деле, заключается в одном: мы сами выбираем кем становиться.
- Леда, - я сделала небольшой шажок в ее сторону, сосредоточившись на всех ее движениях. Она не заметила моего приближения, погрузившись в свои мысли, рожденные моими словами. – Ничего страшного, если ты боишься. Ничего, - повторила я, сделав еще один шажок. - Я смогу тебя защитить. Обещаю.
- Ее никто не может защитить, - внезапно она очнулась и сфокусировала на мне взгляд, и я застыла на месте, не двигаясь и не дыша.
Почему она сказала о себе в третьем лице?
- Давай поговорим, Леда, - мягко предложила я. Таким же тоном я упрашивала семилетнего мальчика закатать рукав рубашки, чтобы сделать ему прививку. Пришлось всучить ему небольшого белого единорога с пушистым хвостом, чтобы он на мгновение отвлекся. – На самом деле ты ведь не хотела никого убивать, верно? Ты хорошая девочка.
- Ты хорошая девочка, - повторила Леда эхом. Ее глаза избавились от слез, и прозрачные жемчужинки скатились к полным белым губам.
- Ты ничего не понимаешь, Кая, - прошептала она, слизнув с верхней губы слезинку. – Ты совсем, совсем ничего не понимаешь. Я пытаюсь их спасти. Потому что иначе с ними произойдут страшные, страшные вещи.
- Детектива Дина ты тоже хотела спасти? – резанула я. Собственный голос, наполненный холодной яростью, поразил и напугал меня саму. В груди встрепенулся крохотный звоночек, который предупреждал об опасности. Ведь я забыла о том, что в этой комнате не она одна убийца. Я забыла о том, что случается, стоит потерять над собой контроль. Я повторила:
- Все хорошо, давай просто…
- Это не я убила детектива Дина. Это не я, это отец. Он сделал это, чтобы детектив Дин больше никогда не смотрел на меня, никогда не целовал. Я предупреждала его, просила остановиться, просила… - Появилась новая порция слез. – Но детектив Дин не послушал.
- Что за чушь? – прорычала я сквозь зубы, сжимая кулаки. – Заткнись и приди в себя. Ты никому не помогла. Ты убила многих людей, в том числе тех, кто пытался тебе помочь. Так что положи нож и сдавайся. Тебе помогут, Леда.
Ее губы задрожали, будто я смертельно обидела ее, но внутри меня все клокотало от ярости, от ее самообмана. Переложить ответственность на мертвого человека, на мертвого монстра?
Но это не единственный вопрос, который встревожил меня. Откуда взялись слезы? Только что их не было. Только что лицо Леды было соткано из золотых и серебряных бездушных нитей, и она пыталась застрелить меня. И она сказала, что мне не будет больно. И тут же плачет? И еще она сказала о себе в третьем лице, будто здесь две Леды. Одна - бездушный робот, который пойдет на что угодно, чтобы спасти меня. И другая - слабая девочка-цыпленок, которая, на самом-то деле, даже не может смотреть мне в глаза без слез.
Да что же с ней такое.
Я почувствовала, что медленно прихожу в ярость.
Криттонский Потрошитель давно мертв, поэтому вся кровь на ее руках. На ее белых и хлипких руках, и я не позволю ей разыгрывать из себя святую невинность. Я не позволю ей притворяться другим человеком. Она виновна.
- Твой отец мертв, – отрезала я, странным образом получая удовлетворение от произнесенных слов. Я с ужасом поняла, что набираюсь тех сил, которые теряет Леда. Ее спокойствие, ее уверенность, ее желание – все перешло ко мне.
Но вдруг она завопила:
- Тогда почему он стоит за твоей спиной?!
Ее вопль, ее красное от ужаса лицо, слюна, скатившаяся изо рта по подбородку – все это заставило меня обернуться, а затем меня во второй раз сшибло с ног рычание Леды. Она опять трансформировалась в нечто. Я чудом отбила ее руку с ножом, целившимся в мой живот. Она обернулась и попыталась атаковать меня во второй раз, но я вскинула левую руку, останавливая нож у своего виска, захватила ее тонкое, но удивительно крепкое запястье, и вывернула плечевой сустав. Леда раздраженно зарычала, когда я выбила из ее руки нож, а затем получила внезапный удар кулаком в челюсть. Моя голова дернулась назад, и я выпустила Леду, отшатываясь назад.