Страница 12 из 14
Лёха вручил ему несколько листков, но Игнат не торопился вчитываться, потом.
– Токарева за последний год ходит к гинекологу, как к себе домой.
– Больна, что ли? – Игнат нахмурился, этого ему только не хватало!
– Нет, зачать не может.
– Пустышка, значит.
Литвинов равнодушно пожал плечами и решил, что это ей прилетел бумеранг за прошлые грехи.
– Я пообщался с ее врачом. Вроде как здорова, все функционирует, а беременность не наступает.
В общем-то, от этой информации мало толку, но, как вариант, можно было наступить на больную мозоль в определенной ситуации. Вика еще вернется, тут без вариантов. Другое дело, что он теперь и сам не знает, чего на самом деле хочет от девушки. Только ли отомстить?..
– Знаешь, что, – Литвинов остановил Лёху, тот уже собирался уходить. – А покопай про избиение Токарева. Сходи в больничку, поспрашивай, что там к чему. Возможно, нароешь что-то, о чем мы еще не знаем?
– Ладно, – друг согласился неохотно, но Игнат увидел вспыхнувший интерес в глазах друга.
– Ты же не выяснил еще, почему меня так волнует Мишка и его жена, не так ли?
– Друг мой, – Лёха усмехнулся и похлопал Игната по плечу. – Я же не крыса, чтобы узнавать о тебе исподтишка. Я все жду, когда ты сам признаешься.
На этом разговор закончился. Литвинов серьезно задумался, а не рассказать ли другу правду и раскрыть все карты именно сейчас? Нет. Чуть позже. Хотя бы после того, как Вика уже точно отдастся ему за долг муженька.
***
В больницу я примчалась как раз к девяти. Меня потряхивало от злости, хотелось рвать и метать, ведь слова Литвинова все еще едко звенели в ушах. Двадцать процентов – уму непостижимо! Может, я и перегнула палку со снотворным, но какое он имел право так со мной поступать?!
Совесть глубоко внутри так некстати нашептывала, будто я сама во всем виновата, следовало быть робкой и покорной… От подобных мыслей выворачивало наизнанку, как от запаха гнили. Теперь точно придется выполнить все условия Литвинова, хочу я того или нет. И Мишей уже не отмажешься, Вика.
Ведь все еще можно было исправить и без секса, правда же? Продать вещи, может, какие-то украшения в довесок. Двадцать процентов от миллиона – это примерно двести тысяч долларов. Даже от такой, казалось, незначительной суммы волосы на затылке встали дыбом. Да мне как минимум надо было продать машину Миши, чтобы рассчитаться.
Пришлось отложить размышления, я поднялась на второй этаж и, подойдя к реанимации, заметила на лавочке свекровь. Она дремала, сидя в неудобном положении, будто проторчала тут без сна целую ночь. Вздохнув, морально настроилась на ее упреки. Только я собиралась будить Римму Петровну, как вдруг услышала:
– А вот как раз его мать и жена.
Обернулась и увидела врача Миши, рядом с ним шел незнакомый мужчина, возможно, тот самый следователь? Вчера я была готова писать заявление на Литвинова, а теперь не уверена была ни в чем. Вся моя решительность увяла, как сорванные цветы спустя пару дней. Чем ближе приближались мужчины, тем тяжелее становилось на душе. На одной чаше весов была жизнь мужа, а на другой – справедливость. И пока что явно перевешивала жизнь.
– А, явилась, – свекровь проснулась от шума и сразу выразила свое недовольство фырканьем. – Совесть замучила или деньги закончились?
– Я тоже рада вас видеть, Римма Петровна, – устало произнесла, не желая сейчас ругаться.
К тому же следователь уже подошел и с удивлением наблюдал за нашей милой беседой. Обычный, ничем не примечательный мужчина, немного полноватый. Его цепкий, сканирующий взгляд прошелся сначала по мне, а затем по Римме Петровне. Я поежилась от такого пристального внимания, словно мы со свекровью автоматически стали подозреваемыми, а ему во что бы то ни стало надо из нас выбить признание.
– Как там мой муж? – я проигнорировала пристальное внимание следователя и подошла к врачу.
Здоровье мужа на первом месте, а уж кто его избил – и так ясно. Даже если бы я рассказала следователю все, что стоило мое слово против слова Литвинова?
– Теперь будешь ломать комедию, что тебе есть дело до моего сына? – вклинилась Римма Петровна. – Шлялась где-то целую ночь, а теперь пришла вся такая важная, интересуешься, тьфу.
Ох, как же у меня зачесался язык высказать свекрови все, что о ней думаю, но кому от этого станет лучше? Устала с ней бороться за пять лет, доказывать, что я не верблюд.
– Состояние среднетяжелое, но он крепкий парень, выкарабкается. Делаем все, что в наших силах. Вы меня извините, у нас обход, позже приходите, все подробнее расскажу.
Он ушел, а следователь решил, наконец, представиться. Достал корочку и показал ее сначала Римме Петровне, а потом уже и мне.
– Меня зовут Алексей Борисович Ткач. Если будете писать заявление, то я буду вести это дело.
– Мы…
Но свекровь перебила и не дала мне договорить:
– Алексей Борисович, конечно же, я напишу заявление. Какие-то негодяи до полусмерти избили моего сына, нельзя такое оставлять на произвол судьбы. Вы же найдете их?
Понятно, Римма Петровна просто не дала бы мне возможности рассказать свою версию, все время мешая и вставляя палки в колеса. В общем-то, я собралась сказать, что мы напишем заявление, но раз ей так хочется, пусть занимается этим сама.
– Так… – следователь достал из кожаной папки листочек и ручку, передал Римме Петровне. – Пишите.
Для удобства он отдал ей папку, свекровь сразу же стала писать под его диктовку текст заявления. Я покорно ждала, ведь следователь должен задать вопросы не только Римме Петровне, есть вещи, о которых она может и не знать.
– Вот, – она передала заявление. – Найдите тех бандитов, Богом молю.
– Подумайте, возможно, у Токарева были враги или недоброжелатели? Проблемы на работе? Может, есть какие-то версии, кто мог избить?
Почему-то теперь он пристально смотрел конкретно на меня, будто у меня на лбу было написано: «Вика знает правду!» Я колебалась. Если уж начинать рассказывать про Литвинова, тогда придется говорить и о долге. Возможно, даже про то, каким образом он выбивает из нас эти деньги.
– Ну, что вы, – свекровь взяла Алексея Борисовича за локоть и потянула, желая привлечь к себе внимание. – У Мишеньки никогда не было врагов, он душа компании. Его все любят, а на работе так и вовсе считают самым ценным и ответственным работником.
Я едва не поперхнулась слюной, слушая ее откровенное вранье. Нет, ну… Сказать, что Мишу все любят и уважают, явное преувеличение. Помнится, ради своей должности в бюро он беспринципно шел по головам, а теперь его и вовсе уволили. Душой компании он был в школьные и студенческие годы, а сейчас много что изменилось. Из друзей остался один Вовка, но и того Миша порой, не стесняясь, поливал грязью за глаза. И враги по-любому есть, один Литвинов чего стоит! Кстати, Вова, как вариант, мог мне рассказать тоже много интересного. И как только я раньше об этом не подумала?
– А вы что скажете? – следователь хотел услышать и мое мнение, но свекровь не унималась:
– Ой, да что эта Витка может знать? – махнула на меня рукой. – Не удивлюсь, если именно она причастна к избиению Мишеньки. Он же все ради нее: дом, машина, рестораны, красивая жизнь. Все ей мало, гадине такой. Ждет, наверное, когда сможет получить наследство и укатить к любовнику!
Я внезапно подавилась слюной и закашлялась от удивления и шока. Вот как мне реагировать на откровенно лживые выпады? Чувствуя, как начинаю закипать, стиснула пальцы в кулаки и постаралась ответить максимально вежливо:
– Какое наследство? Дом в кредите, машина тоже. А «лексус» Миши предусмотрительно записан на вас. Все мое наследство – пес Принц да гардероб.
– А украшения? – Да ну ты посмотри, какая неугомонная!
– Так, девушки, стоп, – следователь остановил нас и потер виски. – Я понимаю, что у вас обоюдная ненависть, но это не значит, что нужно беспочвенно бросаться ложными обвинениями. У вас доказательства есть? – обратился он к Римме Петровне, а она отрицательно качнула головой. – Вот и славно. Если вдруг что-то вспомните, или появятся для меня новые сведения – звоните. Я еще обязательно вызову каждую по отдельности для допроса, раз пока не могу поговорить лично с Токаревым. Всего доброго.