Кто ты?

Следующие несколько дней прошли для меня как в тумане. От расстройства я даже умудрилась заболеть: подскочила температура и была такая слабость, что я «забила» на институт и не вставала с постели. Периодически я засыпала, но это состояние сложно было назвать сном – скорее какое-то беспамятство. Там я видела Костиана: он то бежал по лесу в обличье собаки и что-то вынюхивал, то снова мы оказывались на дороге перед моим институтом, и он говорил, что уходит и искать его не надо. Я каждый раз просыпалась со слезами на глазах и пыталась понять, что мне делать дальше. Пыталась «подумать в его сторону», что люблю его, что мне без него очень плохо, но каждый раз у меня возникало ощущение, что он меня не слышит. Всё это доводило меня до отчаянья.

Спустя не помню сколько дней я поняла, что больше так не могу: ещё сутки, и я просто напросто сойду с ума!

«Мне надо его найти! Надо поговорить!» - это навязчивая мысль выкристаллизовалась в моём воспалённом мозгу и заставила подняться с постели. Первый раз за долгое время я выползла на кухню, чем чуть не довела мою маму до инфаркта – она не ожидала, что я выйду в такую рань.

- Машуня, ты чего? Зачем встала? Тебе лежать надо.

- Нет, спасибо. Уже належалась, мам, – голос у меня был хриплый и пришлось откашляться.

- Давай я тебе сделаю горячего молока с мёдом, - предложила мама заботливо и засуетилась у холодильника, не дожидаясь моего согласия. Я знала, что спорить бесполезно, поэтому молча села на стул в ожидании молока.

- Мам, мне надо съездить к бабушке, - сообщила я, наблюдая за родительницей со спины.

Мама вздрогнула, и часть молока пролилась из пакета мимо кружки.

- Зачем? – резко развернулась она. – Что ты там забыла в такое время?

- Мне надо. – Упрямо проговорила я. – Я хочу поговорить с Костианом. То есть с Костей, - запоздало поправилась я, но мама не обратила на мою оговорку внимания:

- Почему ты думаешь, что он всё ещё там? Может, он уехал давно? – попыталась воззвать к моему разуму она. Ей неоткуда было знать, что сейчас мой разум ей не помощник, потому что находится на грани полного уничтожения.

- Он должен быть там. Больше ему просто негде быть. Давай, я выпью молоко и иду собираться.

- Нет! Я тебя никуда не пущу в таком состоянии! – категорично заявила мама. – Подожди хотя бы до выходных. Потом попросим папу, и он тебя отвезёт.

- Я не могу ждать. Я и так ждала слишком долго. Боюсь, как бы теперь не было поздно…

Мама тревожно оглядела меня с ног до головы. Потом со вздохом поставила молоко на стол и подсела ко мне.

- Маш, что у тебя случлось? Я уже давно заметила, что с тобой что-то не так. Это из-за Кости? Вы поругались?

Я не хотела ничего объяснять и рассказывать, но эмоции так долго копились и бурлили во мне, что слова сами, помимо моей воли, стали вылетать из меня. И я рассказала маме почти всё (исключая, конечно, то, что Костиан – оборотень). Она внимательно выслушала меня, долго молчала, а потом выдала задумчиво:

- Ну, теперь мне по крайней мере ясно, что за болезнь к тебе прицепилась... Ты права – нет смысла ждать до выходных. Поезжай на автобусе. Только оденься тепло – всё-таки на улице не май месяц.

И вот, спустя где-то шесть часов я нетерпеливо выглядывала в автобусное окошко, подъезжая к автобусной станции, от которой до бабушкиной деревни надо пройти пешком ещё два километра.

Мне повезло: дорожку до деревни расчистили от снега как раз перед моим приездом, поэтому мне не пришлось плестись по щиколотку в подтаявшем снегу.

Когда, уже в сумерках, подходила к знакомому дому, приветливо светившему мне жёлтым окошком, у меня от волнения начали дрожать коленки – до того мне не терпелось поскорее увидеть любимого друга. Но меня ждало огромное разочарование: Костиана в доме не было.

Бабуля несказанно удивилась и обрадовалась моему приезду, но я задушила её радость на корню, сразу же, даже толком не раздевшись, устроив ей допрос с пристрастием, куда мог подеваться один знакомый нам обоим оборотень.

Ничего не понимающая бабушка пыталась накормить меня фирменными щами и напоить травяным чаем с булочками, но я только отмахивалась и гнула свою линию. В конце концов, она заставила меня раздеться и усадила греть ноги у печки. Потом, пока кипятился чайник, бабуля всё же поведала мне, что Костиан весь этот месяц жил с ней. Точнее, как жил? В основном приходил ночевать, да утром помогал по дому всё, что бабушка просила. А потом исчезал до самого позднего вечера.

- И вот, дней десять назад, он прибежал домой раньше обычного, - продолжала свой рассказ бабуля, заваривая чай в старинный фарфоровый чайник, подаренный ещё дедушкой. – Я давно не видела его таким возбуждённым и… Как бы это сказать? Живым, что ли? У него глаза прямо светились! – бабушка замолчала, сосредоточившись на том, чтобы донести чашку до стола. А я аж подпрыгнула на лавке от нетерпения:

- Бабуль, да поставь ты уже эту чашку! Что он сказал?!

- Эм… Сказал, что он почувствовал в лесу, в одном месте, что-то странное. Что-то, чего там точно не было раньше, потому как он то место раз пятьсот пробегал. И он хотел проверить не связано ли это что-то со входом в его мир… Машута, деточка, ты прости, что я спрашиваю, но что у вас там в городе случилось? Почему Костюша вернулся оттуда сам не свой? Ты что, сказала ему, что не любишь?