Страница 281 из 398
Я избегала людей. Они не могли меня видеть, но я старалась держаться от них подальше. Хотя мне было любопытно рассматривать смуглые лица лингерцев, их худощавые полные скрытой грации тела, белоснежные волосы… Они были так похожи и непохожи на аскерцев.
Больше всего мне понравилось наблюдать за играми детей. Юркие, словно змейки они носились по улице и затевали самые невообразимые игры, не обращая внимания на обжигающие лучи солнца. И никакие уговоры родителей не могли загнать сорванцов хотя бы на несколько часов под крышу.
Однажды я оказалась возле храма. Я столько слышала об лингерских жрицах, что не могла удержать любопытства. Да здесь присутствовала сила. Она откликнулась на моё присутствие, обволакивая своими щупальцами и пытаясь удержать. Храм представлял собой огромный комплекс строений с множеством переходов и тенистых двориков, утопающих в зелени и цветах. Основное здание, служившее сердцем для всего комплекса, возвышалось над остальными постройками, подобно маяку и было видно с большого расстояния.
Чуть в стороне от большинства строений, отделённое высокой стеной, стояло двухэтажное здание. Осмотрев его снаружи и внутри, я пришла к выводу, что оно служило чем-то вроде приюта, для больных и немощных, а также для приёма посетителей из внешнего мира.
Вдруг двери храма распахнулись и жрицы высыпали во двор, и выстроившись стройными рядами, на белоснежных каменных плитах. Лёгкий ветерок шаловливо развевал их одеяния, пытаясь сорвать скрывающие светлые волосы покрывала. Появившаяся на крыльце невысокая, хрупкая женщина, лицо которой, кроме глаз и бровей, было скрыто густой вуалью, махнула рукой и жрицы дружно запели.
Никогда не слышала ничего более мелодичного. В так мелодии жрицы начали двигаться в медленном удивительно пластичным, завораживающим танце. Я не сразу ощутила, как невидимые путы, пытаются охватить и поработить меня. Резко рванувшись в сторону, я отлетела подальше, успев заметить промелькнувшее в глазах главной жрицы разочарование и почему-то облегчение.
Я не знаю, что меня заставило вернуться к храму на закате. Двор встретил меня тишиной безлюдьем. В храме шла вечерняя служба и все жрицы были там. Я слышала отдалённое пение, но теперь оно не порабощало, а вызывало лишь трепет в душе и восхищение. Служительницы культа творили магию, но магию светлую, добрую, полную любви. Моё внимание привлекли мелькнувшие на крыше белые одежды. Странно, кто бы это мог быть удивилась я и устремилась туда. Возле парапета, откинув с лица вуаль и наслаждалась прикосновениями вечернего ветерка, дарящего благословенную прохладу, стояла главная жрица. Я узнала её по невысокой хрупкой фигуре и ощущению силы.
Жрица оказалась очень старой. Её кожа, напоминала потемневший от времени пергамент, испещрённый тонкой сетью едва заметных трещинок, еще гладкий, но крайне хрупкий и требующий очень бережного отношения. Затейливые письмена, покрывающие лоб и левую щёку узкой вязью, полу стёрлись, чёрная радужка глаз выцвела и клубилась тёмно-серым холодным туманом.
― Ты пришла, сестра, ― выдохнула она и улыбнулась разом помолодев. ― Я молилась, чтобы ты вернулась. Как же давно я не ощущала такой мощи.
Жрица безошибочно протянула в мою сторону руки, будто видела меня. Я испуганно отпрянула, не позволив коснуться.
― Зачем вы хотели схватить меня, ― выдохнула я, не надеясь, что она услышит, но жрица услышала и горько улыбнулась.
― Кто знает… Мы так привыкли порабощать, лишать силы, что это стало нашей сутью. Ты свободна, сестра… Так свободна, ― пробормотала она с лёгкой завистью. Выражение зависти быстро сменилось тревогой:
― Лети, лети как можно дальше. Не позволяй отобрать твою силу, ― взмолилась она. ― Лучше смерть, поверь старой жрице. Эти стены пропитаны горечью, слезами и предсмертными криками бедных ведьм. Рождённых быть свободными, превратили в рабынь, жалкий инструмент власть имущих. Боги отвернулись от нас.
Женщина погладила белый камень парапета, и тихо всхлипнула:
― Как же я люблю и ненавижу это место. Жалкое подобие жизни… Моя дочь не пережила процедуру клеймления, в отличие от меня, она предпочла умереть свободной. А я испугалась… Мне так хотелось жить и теперь я влачу жалкое существование. Даже смерть настолько презирает меня, что обходит стороной. Я молю тебя только об одном… Береги себя. Будь свободна за всех нас, сестра.
Я осторожно погладила хрупкие руки, погладила мягкую, пергаментную щёку, даря утешение:
― Я вернусь, обязательно вернусь, ― пообещала я и полетела дальше.
Бушующее море… оно как сердце в груди великана, бьётся в одному ему понятном ритме, наполняя кровью артерии, давая жизнь могучему телу. Я коснулась беснующихся волн и рассмеялась, получив брызгами в лицо. Мной были недовольны:
― Уходи, убирайся, ― взревело оно мне и одарило новой порцией брызг. ― А то утоплю! Ты станешь моей пеной, ― пригрозило оно мне.
Я захихикала, погрозив негоднику пальчиком:
― Ну, уж нет, … не испугаешь, не прогонишь и нырнула прямо в раскрывшуюся бездну. После оглушающего грохота, меня резко накрыло глухое безмолвие. Все страхи, обиды, тревоги, остались там, далеко… на поверхности, а здесь царила тишина и покой. Неожиданно меня подхватило огромное водное существо:
― Не бойся, не обижу, ― шепнуло оно мне, ― не бойся, не дам погибнуть и раствориться в пучине.
Я прижалась к гладкому боку и откликнулась нежностью и доверием. Гигант издал довольную трель и вдруг вырвавшись на поверхность взлетел над волнами и снова ухнул, уходя в глубину, подняв огромный фонтан брызг. Я дико расхохоталась. Вскоре к нашей игре присоединились его сородичи. Не знаю сколько мы так носились, когда на горизонте показалась земля.