Страница 10 из 92
– Что за чертовщина здесь творится… – прошептал он, растерянно оглядывая комнату и виновницу произошедшего. Но все же оставаться в этой комнате было небезопасно.
Элжерон вышел в коридор, чтобы проскользнуть в гардеробную и сменить испорченную одежду. Убедившись, что новая темно-синяя пижама была абсолютно чистой, он прихватил еще одну свечу и, напустив себя сонный вид, спустился в холл.
Здесь творила суета и волнение, разлившееся по помещению удушающими Элжерона волнами, будоражащими чувства и забивающими голову. Он невольно поморщился и громко спросил:
– Почему вы все здесь собрались?
Графу показалось, что в холле была и вправду едва ли не вся прислуга: человек 30, не меньше. Они сновали вокруг Франчески, взбудораженно переговариваясь. От толпы отделилась Алиса, старшая горничная в летах, и подошла к Элжерону.
– Сэр, нас всех разбудил леденящий кровь вой! Словно стая волков проникла в замок и решила устроить песнопения! Неужто Вы ничего не слышали? – взволнованной скороговоркой проговорила она.
– Нет, я сплю крепко. Разойдитесь, – приказал он, пытаясь пробраться к Франческе.
– Похоже, с Вашим питомцем что-то случилось, – запричитала Алиса, заламывая руки.
– Я разберусь со своим питомцем, – вздохнул граф. – А теперь все, будьте любезны, отправляйтесь обратно спать, – велел он, окинув взглядом притихшую прислугу. Они переглянулись и нехотя, тихо перешептываясь, растеклись по проходам замка, возвращаясь в свои комнаты. Элжерон подождал, пока не останется в полном одиночестве, и упал на колени перед Франческой. – Мой бедный маленький паучок, – с сожалением произнес он, проводя ладонью по ее боку и останавливаясь в передней части головогруди, над глазами. Он медленно снял с нее морок бессознательности, приводя существо в себя. Франческа слабо пошевелилась и начала распрямлять скрюченные ноги.
– Элжерон… – жалобно проскрипела она, потянувшись к нему за помощью.
– Знаю, моя хорошая, тебе плохо, – утешающе произнес он, поглаживая второй рукой брюшко. – Сейчас я все сделаю, и тебе станет полегче, – добавил граф, убирая последствия оглушения. Через пару минут он ощутил, что силы вернулись к Франческе, и она осторожно перевернулась на ноги, с трудом поднимаясь. – Пойдем в спальню? – спросил Элжерон, вставая с пола. Паучиха, пошатываясь, отправилась к лестнице, и он последовал за ней. Добравшись, наконец, до его комнаты, Франческа неспешно залезла на кровать и бухнулась на нее, распрямляя ноги. Элжерон прихватил с кресла пестрый теплый плед с квадратным узором и заботливо укрыл паучиху.
– Можно мне остаться в ногах? – плаксиво спросила она.
– Можно, можно, – разрешил Элжерон, успокаивающе погладив ее бок. Он положил ладонь ей на глаза: – А теперь спи, – приказал он, погружая существо в глубокий исцеляющий сон, благодаря которому Франческа на утро будет в полном порядке.
Убедившись, что с его питомцем теперь все было хорошо, Элжерон взволнованно обошел по кругу свою спальню, ощущая крайнюю степень эмоционального возбуждения. Похоже, над Маргарет и вправду довлел некий недуг, который лекарям был неподвластен, но и сам граф не разбирался в этой сфере. Стоило более детально опросить баронессу о том, что происходило с ней во время до того, как на нее пало проклятие, и возможно ему удалось хотя бы найти источник, который его создал, и отправить Маргарет домой разбираться с этим человеком, ведь тот, кто проклятие создал, должен знать, как его снимать. Вот только ее мать, Филиппина, вряд ли позволит им провести спокойную беседу, постоянно перебивая и внося смуту в их диалог, разбивая цепочки мыслей и путая нити повествования.
Элжерон подошел к окну, уставившись на засыпанный снегом круглый двор. От стекла тянуло холодом, и мужчина невольно поежился, вспомнив, что Маргарет отчего-то спала с открытым настежь окном.
– Она вопила, словно банши… – пробормотал себе под нос граф, с ужасом вспомнив, что случилось с девушкой от единственного прикосновения теплой руки к ее коже.
Элжерон вздохнул и оглянулся на кровать, на которой темным пятном возвышалась спящая Франческа. Все же стоило заставить себя отдохнуть. Мужчина лег в постель, с трудом найдя место для ног из-за паучихи, чьи размеры уже давно были не те, что в ее детстве, и накрылся одеялом с головой, продолжая размышлять о своей гостье.
***