Там, где ты

- В Киеве есть школы? – голос выдал мое удивление. В тереме Главы я не видела ни одного свитка, что уж говорить о книгах. Единственным свидетельством наличия подобия письменности был календарь. Он представлял собой круглую деревянную табличку, разделенную на двенадцать частей с названиями месяцев и загадочными символами возле каждого из них, стоял он под специально построенным небольшим навесом в центре городища. Вера рассказала мне, что Ратмир каждый год делает новый календарь, а дни считаются с помощью зарубок в части соответствующего месяца.

- Лишь одна. Четыре года бесконечных учений. Мы видели солнце лишь на закате, - он замолчал на несколько секунд, - Я так мечтал вырваться из тех стен….

- Представляю, - обдумывая услышанное, протянула я. Если современная школа иногда напоминает тюрьму, то какова нынешняя и представить страшно. Я поймала его вопросительный взгляд. Разумеется, грамотность в эту эпоху доступна лишь избранным и женщин среди них явно нет.

- У моего рода было все немного иначе, - торопливо пояснила я, - Отец был лекарем, братья выбрали воинское ремесло, от того знания он мог передать лишь мне, не смотря на то что я женщина.

Я села на бревно верхом и похлопала ладонью по месту напротив, приглашая мужчину присоединиться.

- Смотри, - когда он сел напротив, начала я. Взяв его руку, положила ее на свое горло – туда, где ощущается пульсация сонной артерии, - Если ты чувствуешь четкие толчки, приблизительно по два в секунду, значит сердце бьётся ровно. Мы называем это пульс. Ночью он замедляется, при физической нагрузке, например, если пробежаться – становится более частым.

- У тебя он частый и сейчас, - хрипло сказал мужчина. Ни на что не намекая. Вот только озвученный факт, в добавок к прикосновению его теплых пальцев к моей шее….

- Так бывает, если волнуешься, - нашлась я, - Это ведь отражение сердцебиения. А я впервые в роли наставника.

- Выходит, сердце бьется не только в груди?

- Только, но оно же толкает кровь по всему телу и от того его удары ощущаются и в других местах. Лучше всего на шее, - я переместила его ладонь на свой висок, - Здесь, а еще на запястье.

Я рассказала ему об артериях, о том, чем они отличаются вен и как остановить кровь с учетом того, что именно повреждено. Он внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы и быстро схватывал информацию.

- Теперь насчет того, что я сделала сегодня на берегу, - в мыслях я порадовалась тому, что не придется демонстрировать технику искусственного дыхания, - Нужна ровная твердая поверхность, - я кивнула на полянку, - Я покажу на тебе.

- Это вряд ли поможет, девица, - простодушно заметил он, - Чтоб чему-то научиться нужно попробовать сделать это самому.

- Что ж, - обозвав себя мысленно дурой, я легла на нагретую солнцем траву, - Если человек не дышит, и ты не ощущаешь пульс, то ты должен уложить его на спину, запрокинуть ему голову и приоткрыть рот. А потом расположить руки - вот так, - я разместила его руки на своей груди, - Затем, не сгибая в локтях, наваливаешься всем весом так, чтоб грудная клетка прогибалась под твоими ладонями. Через каждые сорок пять нажатий нужно проверять пульс…

Кажется, он уже не слушал. Я чувствовала, как его пальцы трепещут возле моего сердца. Его взгляд потемнел, я словно тонула в нем. Стаслав медленно склонился к моему лицу.

Его губы накрыли мои, нежно, едва касаясь, но я почувствовала – не оторваться. Левая рука мужчины переместилась на мой затылок, прижимая еще крепче, правая скользнула на талию. Поцелуй стал более глубоким, требовательным. Его вкус пьянил, обжигал. Мы дышали в унисон – тяжело, хрипло. Задыхались, но не отрывались друг от друга. Никогда раньше я не чувствовала подобного – буквально осязаемого притяжения, которому невозможно сопротивляться.

- Благодарю, что поделилась знанием, - прервав поцелуй и отстранившись, прошептал мужчина. Взяв меня за руки, помог подняться. Затем осторожно стряхнул травинки, запутавшиеся в моих волосах, которые я при любой возможности распускала, не привыкнув пока к косе.

- Стас…. Пора возвращаться, - кашлянув, проговорила я.

- Идем, - он потянул меня обратно к городищу. Наши пальцы переплелись, моя ладонь тонула в его большой мозолистой руке.