Приморский бульвар.

Шёл я как-то вниз по двадцатьшесть домой. Не спеша так, шёл, попивая пивко и почёсывая пузо. Некультурно, в общем. Ну, что поделаешь, такой уж у меня культурмультур. Погода была отличная, солнце жарило, ветерок холодил. Ехать в маршрутке в компании потных тел не хотелось. Да и чего трудного, спустится вниз до моря. Расход калорий на пеший ход я компенсировал тут же пивным калориями. Так что одни плюсы. Да и улица, не особо людная раньше превратилась нынче в один сплошной магазинный ряд. А раньше только у Педа и был народ. Пол-улицы прошёл, вот уже и товарищчь Ленин, что перед Педом красуется. Девочки студентки, красотки, спешат куда то. Иногда попадались завёрнутые по новой моде в чёрное фигурки. Мне всегда интересно посмотреть на их хмурые лица. И уже пройдя вождя мировой революции, я вдруг поймал себя на мысли что лицо одной такой замоташки мне знакомо. Она в ответ зло стрельнула взглядом, явно узнала. Но вот память, помню я лицо, и всё, больше ничего. Хотел, было уже мимо пройти, всё-таки мало ли лиц я видел. Но она, немного засомневавшись, подошла сама.

- Ассалям алейкум Камский, - наигранно, как мне показалось, пропела она.

- Привет, привет, - ответил я.

- Как жизнь? - Не хотелось показывать, что имя не помню, невежливо всё-таки.

- А что ты не отвечаешь как надо, что за «привет» неожиданно агрессивно наехала на меня девушка. Мусульманин должен отвечать; «Алейкум ассалям»

Я аж опешил. Но она не останавливалась.

- И не стыдно тебе с пивом по улице идти, Камский.

- Тормози, тормози, - прикрикнул на неё я.

- Ты ваще, кто такая, чего хипишуешь. Я не помню тебя. Только лицо помню. Замоталась так, что не узнаешь и морали читаешь тут на полулицы.

По её выражению лица я понял, что она пожалела что подошла. 

 - Ну, помнишь, я Алинка с Оскара, - замялась она.

И я вспомнил, - соседка Арсена.

- Алинка малинка! Чуть не вскрикнул я на полулицы.

- Тихо, тихо, - запротестовала она.

И опять включив серьёзку начала: убери пиво, спиртное - харам.

- Да кого ты лечишь,- ухмыльнулся я, - я поменьше твоего в этой жизни выпил.

- Это в прошлом, у меня теперь новая жизнь, я уверовала. И тебя призываю быть добропорядочным мусульманином. Тем более что ты всегда был нормальным.

- Ха, - рассмеялся я, - может, я был и остаюсь нормальным, но в добропорядочные мусульмане ты меня не записывай.

- Так нельзя, - почти зашипела она, - ты в ад попадёшь и будешь в аду гореть.

- Эт, ладно, прекращай лечить меня, повторяю ещё раз. Мне ли тебя не знать. Зачем этот маскарад, боишься, узнают? Особенно после твоей работы в гостинице. Если ты меня хорошо помнишь, то знаешь что мне на все эти агитации пофиг.

Я резким рывком допил бутылку, закинул её в урну и, вернувшись к растерянной собеседнице, расслабленно облокотился на оградку пединститута.

- А ты, какой был такой и остался, - ухмыльнулась она.

- Ну да, - зевнул я, - на меня где залезешь там и слезешь. Помнишь, ты не раз пыталась со мной замутить, да всё побоку.

- Да уж, - рассмеялась она, - непробиваемый. Думала ты педик.

- А сейчас что, - подмигнул ей я, - праведного охаживаешь?

- Ну да, - вздохнула она, - замуж же надо. А зачем мне нищий, нищету потом плодить.

- Ну, надеюсь, тебе хоть сейчас повезёт. А то ты с нами обломалась тогда.  Арсен только поматросил и бросил тебя.

- Да Арсен ваш бабник ещё тот.

- Сама ты себя перехитрила Алинёнок, и сейчас перехитришь. Выскочишь за бородатого, думаешь лоханула его. Да он тебе такую сладкую жизнь устроит, что завоешь.

- Рожу и свалю, если что, - весело подмигнула она.

- Не боишься так откровенничать, - ухмыльнулся я.

- Тебе можно всё сказать, ты не болтаешь, я ж тебя знаю, - улыбнулась она, - даже про мою работу в гостинице ты никому не рассказал. А знаешь, как я боялась, после того как ты меня там увидел.

- Удачи тебе, малинка, - улыбнулся я, - может, повезёт, и ты поумнеешь.

Она побежала наверх, а я вниз…

‍