Страница 48 из 48
Плита, найденная синеволосым юношей, оказалась настоящим богатством. Остров – в два десятка километров площадью, после рентгенографического анализа оказался цепью структурных биокристаллов. За время каникул Диптрен превратил его в подземную лабораторию. Дабы сохранить в секрете находку, пришлось постелить сверху слой земли в четырнадцать метров, а входы-выходы сделать подводными. Приехал в «Экостарс», сдал отчеты о практике, в резюме сослался на хроническую депрессию (у многих, использующих модуляторы, подобный симптом - обыденность) и махнул в лабораторию, дорабатывающую «Древо». Он мог бы заставить эскалатор перенести его на место в считанные секунды, но сознательно тянул время. Тайные дела отнимали силы и, хотя рядом с пластом неведомого металла, он восстанавливался невероятно быстро, давящая усталость ощущалась постоянно.
Вот и барьер - по виду стена, тупик. Устройство сканирует сетчатку, делает запись в базе. Занимает десятые доли секунды, человек и не заметит. Если допуска нет, эскалатор остановится и сообщит о смене направления. Если же допуск есть, барьер исчезает атом за атомом – в юните от движущегося тела. Со стороны выглядит так, будто человек врастает в стену.
Вот и он, зал совещаний. От лабораторий его отличает непривычная пустота и скудость агрегатов. Электронная библиотека, несколько стульев (Хеминс не любил новомодную роскошь, но от магнитных сидушек был в восторге – ножки не царапали паркет, а на зависшем в пространстве кресле легко передвигаться), да стол. Лакированный гигань на самом деле – мощнейший в новом, встающем с колен мире, компьютер, поверхность его по желанию превращается хоть в сенсорный дисплей, хоть в площадку для голографического проектирования. Диптрен знал, что у директора был еще один стол – гигантский, из дуба, произведено в еще доколлапсной Италии. Он мирно жил в небольшом кабинете, за ним герр Кайрат размышлял о работе, жизни, и доступ туда был закрыт всем.
В зале уже работали трое. Хеминс задумчиво рассматривал возникающие на столе голограммки. Профессор Гринвин изучал последние результаты исследований, руки бегали по панели, щипали лоб, протирали причудливые окуляры – дань старому времени. Третьей была молодая девушка, она только недавно перевелась в этот блок. Изредка он видел ее проходящей по коридору, кивал в знак приветствия. Сейчас на ней не было платка и было странно видеть голый череп с едва видным шрамом с левой стороны макушки. Впрочем, она была по-своему красива – тонкий нос, лисьи, всегда задорные красные глазки. Подбородок маленький, острый – можно ухватить двумя пальцами, кожа неестественно бела. Альбиносы среди людей – редкость, а чтобы еще и женщина – только в фантастике. Хеминс небрежно помахал:
- Проходи, Дип. Как твой календарь, все бьешься в раздумьях?
- Герр Кайрат, летоисчисление - моя страсть. У каждого есть тайная мечта изменить мир и только я так смел, что мечтаю наяву.
Юноша сел. Кресла послушно подвинулись, сохраняя равное расстояние между участниками. Этот ход предложил Сартмес, дабы равноправие выражалось даже в площади сенсорки у заседающих. Он всегда старался поступать правильно. «Это в нем и плохо – невозможно достичь вершины горы, не спустив пару лавин и десяток альпинистов».
- Ты каждый день именно этим и занимаешься. Я не зря спрашиваю о календаре. Расскажи подробнее об успехах.
Диптрен заметил, как в глазах Наттилы (так звали белокожую) промелькнул интерес.
- Отчего же не рассказать. Я лишь немного пощипал существующее времяисчисление. Год делится на четыре сезона. Каждый сезон состоит не из трех месяцев, а из четырех. Каждый месяц – из трех недель. Первые две недели по семь дней (пять рабочих плюс два выходных), в третьей – восемь, то есть один дополнительный выходной. Ну, понимаете, это последняя неделя, дополнительное время отводится на планирование следующего месяца. Каждый четвертый месяц идет как раз на смену сезона. Отличен тем, что в последней неделе уже одиннадцать дней – три на планирование нового сезона, и стандартный день для месяца. Таким образом, периоды в каждом сезоне стабильны. Есть лишь одна загвоздка.
- В чем же она заключается?
Вопрос задал Гринвин. Он поправил очки, пронзал юношу острым, как скальпель, взглядом.
- Лишний день с четвертью. Мой календарь состоит из трехсот шестидесяти четырех дней. Так и должно быть изначально. Но вращение Земли замедлилось, календарь растянулся. Да и смысл менять систему?
Директор с профессором переглянулись. Хеминс улыбнулся, заложил руки за голову и откинулся в летающем кресле. Магнитный стул описал поворот и придвинулся к столу. Гринвин кивнул Натилле. Раздался звонкий тонкий голосок.
- Да, у юноши определенно есть пророческое чутье. И предпосылки к шизофрении. Одно другому не мешает.
Обернулась к Диптрену.
- Вы считаете, что календарь – лишь хобби, но ваши расчеты имеют более важное значение. Вы заново составили утерянную тетраграмму Набополассара – ученые считают, что в то время планета была в идеальном состоянии.
Синеволосый внимательно слушал. Девушка продолжала.
- Во времена до разгерметизации аквасферы земли порядок смены сезонов регулировался защитной оболочкой планеты, располагавшейся над ионосферой. Представляла собой сетку, мы не знаем из чего – возможно, разновидность редких металлов. Она регулировала вращение земли и преломляла излучение Солнца. После разгерметизации - в истории Вы ее знаете как всемирный Ноев потоп, - вращение планеты перестало регулироваться и началось угасание жизни. Сейчас же поведение планеты похоже на поведение вращающегося волчка – явная нестабильность. Первая волна была сбоем с оси.