Страница 4 из 243
Полет мыслей нарушили крики с улицы. Он осторожно привстал с кровати и выглянул в окно. В придорожной пыли катались, сцепившись, два деревенских пацана.
- Бей! В нос! Давай! – дерущихся окружила толпа детей, раздавались звонкие вопли, хлопки, крики.
Крупный мальчишка завалил тощего, уселся на грудь, придавил коленями. Кулаки поднимались медленно, да и поверженный противник извивался как скользкая серая гюрза. Авениру задела такая несправедливость. Он схватил сумку и вышел из своего убежища.
- Эй, мелюзга, кончай представление. Толстый скоро помрёт с натуги – и так воняет, аки хряк в свинарне.
Детвора удивленно разглядывала незнакомца. Путники в этом селении редки, да и выглядит не как привычные всадники из Глинтлея. Невысокий русый парнишка принялся сбивчиво объяснять:
- Он сам виноват. Украл медяки из школьной шкатулки. А нас потом всех застегают. Крот на смотре и узрел, как Тайрин крался сзаду дома с мешком. Подлец его ударил.
Парень покраснел - видно удар пришелся по весьма чувствительному месту:
–Крот сказал всё нам. Мы его нашли. Он прятался на сеновале. Надо наказать, чтобы не лез больше.
- Вы его и так прилично наказали. Хватит.
Авенир потеснил толпу, помог тощему встать:
- Значит, школа. И учителей хватает?
- Остались только Старый Дон и Каст Генри. Еще староста учит.
- Ясно, тут и староста есть. Проводишь меня к нему. А вы верните деньги в школу. Уразумели?
Детвора закивала. Авенир с вором-неудачником зашагали к старостату. Волхв мельком присматривался. Многие дома покосились, заборов не было. У редкой избы суетился пёс, люди оглядывались на чужака с опаской, женщины закрыв лицо, скрывались в домах. Попытался подойти пьяный мужик, но запутался в собственных ногах, плюхнулся в корыто помоев.
«Кого-то они напоминают» - парень напряг извилины. – «Дети одинаково одеты, женщины прячутся. Хотя, как же ещё? Во всех поселениях традиции сходны и чтутся веками».
Старостат - высокий и красивый дом в два яруса был, пожалуй, единственным сооружением не из дерева. Стены выкрашены синим, в окнах переливается мутное кварцевое стекло. Казалось, что когда разруха гуляла по деревне, то обошла здание стороной. На заборе крепилась табличка с восьмиугольником – символом Гроумита. Авенир с Тайрином с усилием отворили тугую крепко прилаженную к забору калитку.
Староста Роуэльд плюхнулся в уютное широкое кресло и подумал о том, что ему хотелось бы сейчас жареных грибов и свежего сливового соку. В дыхании давно появился сладковато-кислый привкус - больной желудок вкупе с возрастом заявляли о себе часто и громчо. В свои семьдесят два староста выглядел на все девяносто – сказалось неспокойное прошлое. Да, почти никто из соратников не дожил до этого времени – а как бы хотелось пропустить чарку-другую, вспомнить удалые года, когда чувства были острее, а жизнь текла стремительно …
Дремы прервал решительный стук в дверь.
Старик вздрогнул.
«Эх, и кого принесло в такую рань? Неужто опять какого-то мужика, с вечера напившегося льняного самогону, замучила совесть и он приполз жаловаться на несчастное житие?»
Снова раздался стук.
Роуэльд кряхтя, переваливаясь с боку на бок, проковылял к двери, открыл смотровое. На пороге стояли здешний постреленок и молодой незнакомец в странном одеянии.
- Кто ж это пожаловал ко мне в гости?
- Впустите, голова. К вам тута человек пришел. Про школу спрашивал.
- Да вижу, что не зверь.
Щелкнул затвор и тяжелая исцарапанная дверь бесшумно отворилась.
- Входите. Есть хотите? Молодчатка ведь всегда голодна? За столом и беседа лучше идёт.
Из глубины дома пахнуло теплом и уютом. Широкий вход ведёт в гостиную, на стенах спят картины, в подставках мирно горят свечи.
Роуэльд усадил гостей за стол. Глубокие уютные кресла меньше всего походили на обеденные стулья. В Академии такой роскоши не было – все сидели на твердых неудобных лавках, еда хоть и была вкусной, но казалась ненастоящей – видать, маги-повара не сильно заботились о желудках дагов. Раздумья прервал аромат, доносившийся с кухни. Запах густ - можно почерпнуть ложкой и запихать в рот. В животе съежилось, Авенир ощутил неимоверный голод. На столе появились жареные куропатки, котелок с галушками, ячменные лепешки и плошка сметано-чесночной намазки.
- Налегайте от души. Я позавтракал уже. Разве что почаевничаю с вами.
Нечасто этот дом видел подобное чревоугодье. Первыми исчезли куропатки. Хрустя зажаристой корочкой, обсасывая жирные пальцы и почерпывая лепешкой намазку, гости приговорили птичек. На очереди стояли галушки. Их уплетали не так бодро, но огонек в глазах ещё горел. Когда староста внёс чайник, гости неторопливо макали лепешки в остатки намазки.