Страница 40 из 70
Инспектор от хохота скорчился на диване, а дед просто умильно улыбался, глядя на меня. Ну да, по сравнению с количеством их жизненных оборотов, я — младенец.
Дверь приоткрылась, и в щелку протиснулся нос и губы секретарши:
— Лэр ректор, к вам Актиум Лаппа просится. Пустить? — громогласно прошептала она, шевеля губами как рыба, и, получив согласие, приоткрыла дверь перед преподавателем на ширину трёх ладоней. — Идите.
Через щель в кабинет скользнуло худое угловатое существо в форменном сюртуке. Под мышкой костлявым локтем преподаватель придерживал фолиант, который по толщине мог соревноваться с его худосочностью и дополнял угловатость тела уголками кожаного переплёта. Глубоко посаженные глаза Актиума Лаппы внимательно осмотрели присутствующих, после чего он, повернувшись ко мне спиной, низко поклонился деду и Инку:
— Лэры, готов служить Совету.
Выслушав задание, травник вновь низко поклонился и сказал:
— Не понимаю, зачем идти в подвалы, когда и здесь прекрасно можно решить вопрос. Вы позволите? — кивнул он на диван.
Получив разрешение, он со стоном облегчения опустил худой зад в мягкие подушки и раскрыл свою книгу на острых коленях. «Энциклопедия травоведения и растениеводства» — успела прочитать на титульном листе. У меня даже руки зачесались, как захотелось полистать и найти что-то новое по интересной для меня теме.
— Вот смотрите, — он достал стилус и начал быстро писать бисерным почерком список, перелистывая заранее отмеченные закладками страницы. — Это те растения, которые имеют свойство приживаться в любых почвах и выживать при неблагоприятных условиях.
Вглядываясь в чёткие рисунки и опознавая растения, я недоумевала всё больше и больше. А после того, как эксперт вслух зачитал короткий список, непроизвольно выпустила из ноздрей густое облако чёрного дыма. Все трое уставились на меня с удивлением.
— Лэр Лаппа, за что вы так ненавидите чоттов? — немного успокоившись, спросила я.
Всё то же непонимание во взглядах деда и Инка и что-то непонятное в глазах травника.
— Да, эти растения могут выживать на любых пустошах и при любых условиях, но они смертельно опасны!
— Курсант, вы хотите оспорить мнение магистра травоведения? — ехидно спросил препод.
— Я не оспариваю. Вы составили отличный список ядовитых растений. Например, хеклиум, который вы характеризовали как отличную кормовую базу. Да, у него огромные сочные листья, но его сок вызывает мутацию и угнетает деление клеток любого организма. Дальше в списке пих. На моей родине эту травку называют вёх, или цикута. В древние времена приговорённым к казни подносили чашу сока цикуты, и несчастный умирал в мучениях, — у Инка брови поползли на лоб, и он посмотрел на хмурого деда, явно переговариваясь о чём-то ментально. — Следующее рекомендованное вами растение — кониум. В моем мире считается инсектицидом — из него готовят препараты для уничтожения насекомых. Два оставшихся мне незнакомы, но думаю, что они столь же «полезны» для чоттов, как и названные выше.
Увидев, как хмурится ректор, преподаватель заблеял:
— Наверное, я ошибся. Я не знал, что эти травы ядовиты. Сейчас подберу другие.
— Если вы, магистр, так плохо разбираетесь в своем предмете, то чему же вы обучаете курсантов? — сурово спросил Тес'шас.
— От прежнего ректора нареканий не было.
— Может быть, потому, что именно он пристроил вас преподавать, а до этого вы были бродячим продавцом травяных сборов? — спросил Инк, сворачивая сообщение, полученное через кристалл связи. — Я запросил в архивах ваше личное дело. В нем отмечено, что вас несколько раз обвиняли в продаже настоев для прерывания беременности. Также вас допрашивали как свидетеля отравления. У вас есть запреты на посещение девяти миров, а в трех мирах вам объявлена вендетта. Меня удивляет то, что с такой репутацией вас приняли в Учебный Корпус.
— Ничего не доказано! — вскинулся Лаппа.
— Действительно, улик было мало. Но сегодняшний инцидент добавил последний чёрный камень на весы вашей судьбы. Думаю, что после задержания вас ментально проверят на лживость, — информировал травника инспектор.
— Нет! Не надо! Я сам всё расскажу! Пожалуйста, не надо проверки, — но, увидев, что все равнодушны к его стенаниям, завопил другое: — Из-за чего мне жизнь ломаете? Ради никчемных насекомых? Эти букашки никому не нужны!
Если до этого, слушая враньё магистра, я злилась, брезгливо морщилась, удивлялась, то слова о ненужности прорвали мою эмоциональную плотину, и я набросилась на Актиума.
— Ты предлагаешь уничтожать всех, кого никто не любит? Всех, по кому никто не скучает? Всех, кто одинок? В чем будешь измерять степень нужности? Но сначала ответь — ты сам кому-нибудь нужен? Кто будет оплакивать тебя? — я наступала на травника, тыча пальцем в чахлую грудь, и говорила, говорила, не замечая, как слезы стекают по щекам, впитываясь в ткань комбинезона. Мне было обидно за чоттов, за себя, за Ресту, потерявшую свою любовь, за деда, который так и не дождался взаимности от Лир'рии. — Как ты смеешь делать такие заявления? Чотты нужны Вселенной, иначе она бы не сохранила их. Нужны этой планете, чтобы на ней вновь возродилась жизнь, чтобы исчезли пустыни и степи. Они нужны всем нам, потому что у них есть чему поучиться. А такие, как ты, пришли в их мир и убили! Убили беззащитных керсов, уничтожили кладки, живьём сожгли королеву, отравили всех, кто летал, плавал и бегал. Потому что решили, что они никому не нужны. Это такие, как ты, не нужны, потому что за вами идет смерть и разрушение!