Кровь

      Сьюзен подняла на него глаза, его же были опущены в пол. Она тяжело вздохнула: он всё ещё плохо выглядел.

— Может, хочешь шоколад? — спросила она, достав из кармана плитку тёмного шоколада, и протянула её Шону, тот поднял глаза на протянутую сладость и снова опустил их.

— Я не могу взять, — ответил он.

— Нет, ты должен, это поможет. И даже не думай возражать…

— Доктор, — он усмехнулся, — мои руки связанны, как я могу что-то взять?

      Сьюзен на мгновение затормозила, а потом покраснела, смутившись своей глупости, и, отломав кусочек от плитки, чувствуя неловкость поднесла его к губам вампира. Она вздрогнула, когда его губы еле ощутимо коснулись её пальцев. Она тут же прижала руку к себе, но то приятное чувство его губ не покидало её.

— Что-то не так? — спросил он, заметив дрожь, что пробрала Сьюзен, и смятение на её лице.

— Нет, ничего, просто… — она избегала встречи с его глазами, но всё-таки не устояла и взглянула на них. Её глаза расширились от удивления. Вот, вот чем он отличался от других, его глаза…

— А, вы наконец-то заметили это, — протянул он и снова посмотрел на Сьюзен своими зелёными глазами с узкими, как у зверя, зрачками. — Всё думал, когда же вы заметите, но вот ваш дружок Лойс оказался более смекалистый.

— Почему?.. — Сьюзен не могла оторвать взгляда от его глаз, которые теперь казались ещё прекраснее.

— Почему мои глаза отличаются от глаз других вампиров? Ну… — он замялся, не зная, стоит ли это говорить. Видно было, он давно хотел, чтобы Сьюзен это заметила, но он ещё не решился об этом рассказать. — Просто я знаю вкус человеческой крови. 

      Сьюзен пробрал холодок. Его глаза были такими холодными и серьёзными, он ждал, ждал как она отреагирует, что она ему скажет, как воспримет то, что услышала. «Знал вкус человеческой крови»… Значит, он пил кровь людей. Значит, он убивал…

      Ей стало страшно, страшно оставаться рядом с ним, но это чувство его мягких губ, на её пальцах — оно было таким нежным, приятным… его невозможно забыть. А ведь эти губы когда-то касались кожи человека, чтобы пронзить её тонкими острыми клыками и испить кровь. Картина, что престала перед глазами Сьюзен снова заставила её содрогнуться. Но уже поздно, она уже не может видеть его в другом свете.

      Шон удивлённо вздрогнул, когда ощутил лёгкое прикосновение тёплой руки к его волосам. Взгляд Сьюзен был затуманенным, она не задумывалась над тем, что делает, но какой-то необъяснимый порыв поднял её руку и опустил на голову вампира. Его волосы оказались приятными на ощупь и такими густыми… Хотелось зарыться в них лицом и вдохнуть их запах, но Сьюзен сдержалась, она испугалась этого желания. Что с ней происходит?

      Она опустила руку, по-прежнему ощущая прикосновение его волос. 

      Шон изумлённо смотрел на Сьюзен, а потом опустил глаза, спрятав их за рыжими прядями волос. Перед его глазами всплыли смутные воспоминания о том дне, когда этот чёртов Лойс ставил над ним свои эксперименты. В тот день его мозг словно плавился, и всё было как в тумане, возможно, то, что он увидел тогда, прежде, чем ощутить, что в него снова вкололи «препарат боли», было всего лишь воображением затуманенного разума, но… Он глянул на руку девушки, аккуратно перебинтованную и на его губах появилась лёгкая ухмылка.

       «А почему бы и нет?»

— Доктор, хотите, я расскажу вам сказку?

      Сьюзен удивлённо посмотрела на вампира, не сразу поняв его, но потом улыбнулась, осознав, что он имел ввиду. Она села на стул, рядом с ним, приготовившись слушать. Он воспринял этот жест как согласие и начал говорить:

— Ещё с давних времён на земле рядом с людьми жили вампиры. Они жили вместе иногда в согласии, иногда нет. Вампиры жили долго, а время, отведённое людям, всегда было коротко, но вампиры и люди всё равно довольно часто влюблялись друг в друга. И тогда у них рождались дети, они тоже были вампирами, но уже не такими сильными, как один из их родителей. Они тоже потом влюблялись и тоже очень часто их избранниками были люди. Возможно, их притягивала не вечность человеческой жизни. Так что с каждым родом вампиры всё слабели и слабели, но были и те, что, заметив это, стали выбирать себе в мужья и жёны только себе подобных. Эти семьи не то что просто поддерживали передающуюся каждому поколению силу, но и усиливали её. Таких вампиров называли Истинными. Они были сильнее всех своих сородичей, а их жизнь была самой длинной. Но их было не много. Порою, их дети умирали, не успев родиться. И с каждым поколением таких детей становилось всё больше и больше. И вот на земле осталось всего пять Истинных вампиров. Но были они сильны и могущественны, как никто на земле. И был среди них один вампир, которого звали Аластэйр. Его знали все, не только вампиры, но и люди. Они боялись даже имя его произнести. Говорили, что в каком бы городе и деревушке он не появился, они тут же стирались с лица земли, а всех жителей находили мёртвыми. Но вот однажды, ему в голову пришла мысль, что очень было бы интересно понаблюдать за жизнью человека, за тем, как он взрослеет, а потом начинает стареть, за тем, как меняется его лицо и руки, за тем как он медленно потухает и жизнь покидает его. И он решил найти человеческого ребёнка, чтобы взять его с собой, странствовать с ним, воспитать его и наблюдать за ним, никогда не спуская с глаз. Он долго искал ребёнка, что мог бы заинтересовать его и, наконец, нашёл такого мальчика, и он взял его к себе. Мальчик был очень резким и часто молча смотрел на него исподлобья недоверчиво и зло. Вампир только смеялся над этим и шутил над мальчишкой, но вскоре мальчик постепенно стал привыкать к Аластэйру и даже привязался к нему, но и вампир не успел заметить, насколько он сам привязался к мальчику. Он стал обращаться к нему как к сыну, но мальчик никогда не обращался к нему как к отцу. А время неизбежно шло, мальчик вырос, став подростком, а потом и юношей, но за всё время он так и не назвал Аластэйра отцом. Это сильно печалило Аластэйра — взгляд Шона затуманился, в памяти забрезжили обрывки давно забытых воспоминаний.

— Скажи, почему ты не зовёшь меня отцом? — однажды спросил Аластэйр юношу, что сидел напротив него поднял на него свои глаза, они были такими же, как и пятнадцать лет назад. Он сдул со лба рыжую прядь и, бросив ещё одно полено в разгорающийся костёр, уставился на играющее пламя. 

— Потому что ты мне не отец, — был его ответ.

— Я воспитывал тебя, растил и кормил, я отношусь к тебе как к сыну, почему же ты не можешь называть меня отцом, — сердце Аластэйра больно сжалось от слов юноши. Он никогда не думал, что будет испытывать такое, он никогда никого не любил, так почему же он так привязался к этому неблагодарному мальчишке?

— Да, я благодарен тебе за то, что ты сделал для меня, но ты мне не отец. Ты заботишься обо мне как старший брат, говоришь, как друг, и любишь, как отец, но ты мне не отец. И прошу, — впервые юноша поднял на него глаза, просящие прислушаться к нему, — прошу, никогда не проси меня назвать тебя отцом ещё раз. Я рад, что ты мне не отец, я бы не хотел, чтобы ты им был для меня, — мальчик замолчал и снова опустил глаза, устремив их на пламя. 

— А ты для меня как сын, — после не долгого молчания произнёс Аластэйр, он ещё никогда не чувствовал себя таким опустошённым, почему он так желает, чтобы он назвал его отцом. Он верил, нет, он знал, что если такое когда-нибудь произойдёт, что когда-нибудь он назовёт его отцом, то в этот момент он станет счастливым, как никогда. Но такому не суждено случиться…

— Я пойду, соберу ещё веток, — юноша встал.

— Будь осторожен, — предупредил его Аластэйр — Я слышал, что среди людей начались волнения, они стали нападать на наших чаще обычного. Кажется, они что затеивают, так что будь осторожен, — он умоляюще посмотрел на юношу, тот лишь кивнул и, развернувшись спиной к …, стал удаляться во тьму леса. 

      … печально смотрел в след удаляющейся фигуры своего «сына».

      Шон шёл по ночному лесу. Сначала было ничего не видно, но позже глаза привыкли к темноте, и он стал различать силуэты деревьев. Стало совсем холодно и морозно, всё стало покрываться росой и он, посмотрев на кипу веток в своих руках, решил, что этого должно хватить, хотя можно было собрать и больше, но ему уже хотелось спать и поскорее добраться до тёплого костра. Он ещё немного походил и уже развернулся назад, к их ночлегу, как увидел где-то вдалеке огни факелов.

      «Интересно, кто бы это мог быть» — он остановился, забыв об опасности, и стал ждать, всматриваясь в темноту. Вскоре до него стали доноситься обрывки фраз из разговора. По мере того, как факелы приближались, фразы становились более длинными и разборчивыми. И вот, вскоре, на небольшую полянку вышло трое человек. Наверно, Шону стоило уйти ещё до того, как они появились на поляне, но любопытство затмило разум и заставило остаться, так что он зашёл за ближайшее дерево и стал слушать.

— Так ты говоришь, что этот вампир должен быть в лесу? — спросил один из троих мужчин с небритыми щеками и старым шрамом на левой щеке. 

— Да, в этот раз это точная информация. Мы столько за ним охотились, что я начинаю ненавидеть его ещё больше, — сказал хриплым голос мужчина с чёрной бородой и засмеялся так, словно вот-вот подавиться. Шон отметил про себя, что этот мужчина скорее всего был главарём в этой небольшой компании.

— Надеюсь, в этот раз эта информация действительно точная. Уже надоело за ним таскаться по всей стране, — возмутился третий, с каким-то слишком добродушным видом для убийцы и разбойника. Он устала вытянул одну ногу и, достав пистолет, стал его чистить. 

— Болван, эту информацию дал самый лучший шпион, всё будет точно, и этот вампир сегодня ночует в этом лесу, — чёрные, как угли, глаза бородатого не по-доброму блеснули.

— Так если он здесь, чего ж мы сидим? Пошли бы, прикончили его и получили бы потом свою награду, — стал возмущаться мужчина со шрамом.

      «Они всё говорят о каком-то вампире, — разговор мужчин был не очень хорошо слышен для Шона, и он склонился чуть-чуть вперёд. — Но мне кажется, что кроме Аластэйра другого вампира здесь нет, — он усмехнулся. — Ну и дураки, как они собираются убить …? Он же один из Истинных», — так думал Шон, но плохое предчувствие всё равно не покидало его.

— Дубина, если мы пойдём, то провалится вся операция! — бородач зарядил мужчине со шрамом по затылку увесистой рукой. — Мы здесь, чтобы следить, чтобы, в случае побега этого клыкастого, мы помешали ему уйти. На его убийство отправлен лучший отряд, нам с ними не тягаться, — он с досадой плюнул на землю. — У нас только серебряные пули, но у них есть средство получше. Недавно, какой-то Сешер разработал некий препарат, этим препаратом обрабатывают пули, так что, достаточно будет ей только задеть кожу кровососа, как он уже ослабнет. Ну, а потом можно уже и серебряными добить, — с довольным видом заключил он, наблюдая, какое впечатление он произвёл на своих товарищей.

      Сердце Шона упало. Он уже не слушал, о чём говорили мужчины, единственная мысль, что была в его голове, что нужно бежать, бежать и предупредить Аластэйра, если с серебренными пулями он ещё и мог справиться, то не факт, что он справиться с новым изобретением людей. 

      Страх потерять Аластэйра охватил Шона, и он, весь дрожа развернулся, чтобы тут же бросить вглубь леса, к Аластэйру.

       Громкий хруст ветки под его ногой разбудил его разум. Капля холодного пота скатилась по побледневшей щеке. Сердце словно перестало стучать. Он понял, что сейчас будет.

— Эй, Шрам, сходи глянь, кто там к нам пожаловал, — раздался приказ хриплым голосом.

      Шон не думал, всё, что руководило им сейчас, какого-то неописуемый страх и животный инстинкт жертвы.

      «Нужно бежать», — Шон сорвался с места и ринулся во тьму, совсем не обращая внимания, куда он бежит. Он бежал и бежал, поражаясь, что может так быстро бежать, а сзади слышались крики погони и мелькали среди деревьев огни факелов.

      Ветви деревьев и шипы кустов били по лицу и молодым рукам, царапая и оставляя красные полосы. Но Шон не обращал на это внимание, ему нужно было бежать, просто бежать, чтобы предупредить Аластэйра об опасности.

      Ещё один удар по лицу и Шон оборачивается, с ужасом заметив, что огни погони стали ещё ближе. Сил уже совсем не осталось, но он, на удивление, ещё мог бежать, хоть и тяжело дыша и всё чаще и чаще задевая ногами корни. Он обернулся ещё раз, как неожиданно земля под ногами исчезла и всё закружилось перед глазами. Он еле успел прикрыть лицо руками, чтобы защитить его от попадающихся на пути камней, но они отыгрывались на его спине, оставляя на ней огромные синяки и ссадины. Так же неожиданно, как и началось, всё прекратилось. Он лежал на влажном мхе, тяжело дыша и ощущая по всему телу неописуемую боль. А где-то там, в вышине, на тёмном небе горели звёзды, они так умиротворяли, что хотелось позабыть обо всём: о боли, о страхе, об опасности, но нельзя, нельзя было этого сделать.

— Босс, смотри, вон он! — раздался радостный крик где-то сверху. Шон очнулся от одурманившего его спокойствие и, корчась от боли стал вставать на ноги. Он знал, что теперь не сможет бежать. Да что там! Ему идти было сложно! Но он шёл, прихрамывая и кусая губы, но шёл. А шум погони неминуемо становился всё ближе и ближе. Шон пытался прибавить скорость, но тело уже не хотело двигаться быстрее, оно было утомленно и разбито, а он требовал от него невозможного. 

      Чья-то рука легла на плечо Шона и развернула к себе лицом. 

— Ну что, лисёнок, попался? — довольная ухмылка расплылась на изуродованном шрамом лице.

      Сердце Шона оборвалось, он с ужасом переводил взгляд с схватившего его за руку мужчины на приближающее ещё два огонька. Он попытался вырваться, но у мужчины была мёртвая хватка.

      «Нет, нет! Я должен бежать! Чтобы не случилось, я должен предупредить его!» — он начинал чувствовать отчаяние и горечь с каждой неудавшейся попыткой вырваться. Но он, хоть и знал, что это бессмысленно, не мог перестать их делать.

— Чёрт, шустрый малец, — чёрные глаза хищно сверкнули во тьме и на лунный свет вышел мужчина с чёрной бородой. 

      Шон боялся его больше всех, потому что из всех троих выглядел он более угрожающим, и Шон не знал, что от него можно ожидать. Но в этот момент он почувствовал, что хватка Шрама ослабла, и он, не теряя времени, со всей силы укусил его за руку. Мужчина взвыл и, прежде чем он успел, зло сверкнув глазами, обернуться к Шону, тот высвободил свою руку и бросился бежать. 

      Нога сильно болела, как и всё тело, но Шон знал, что если он сейчас не заставит себя бежать, то вскоре он даже ходить по этой земле не сможет. Он понимал, что его попытка сбежать просто смехотворна, но пусть оставалась только эта ничтожная надежда, он не мог не воспользоваться её. 

      Мужчины сообразили быстро и снова начали свою погоню. Шон несколько раз обернулся, понимая, что скоро его настигнут, а силы с каждой минутой покидали его. Увидев какой-то валун, обросший мхом, он решил, что сейчас наилучшим выбором будет спрятаться за ним. Он доковылял до него и, тяжело дыша, прислонился к нему израненной спиной, скорчившись от боли Сердце быстро стучало, иногда пропуская удары, а слух невероятно обострился, и Шон стал прислушиваться к шагам. На удивление троица стала более тихой и, кажется, они стали аккуратнее ступать, следить, чтобы не наступить на сухие сучки. 

      Холодный пот градом катился с лица Шона, и он всячески старался унять стук своего сердца, который, казалось, слышали даже его убийцы. Он облизал пересохшие губы и постарался восстановить дыхание. Неожиданно стало совсем тихо. Никаких шорохов и шептаний, совсем тихо, как в могиле, только где-то в далеко ухала сова, а собственное дыхание казалось самым громким звуком в этой тишине. Шон закрыл рот руками, чтобы дышать не так громко.

      Вдруг хруст ветки под сапогом раздался совсем близко. Шон резко обернулся, над ним нависла чёрная тень главаря, а его чёрные глаза победно горели ярким огнём.

— И далеко думал бежать? — спросил он, доставая пистолет, который отливал холодным блеском в свете луны. Глаза Шона с ужасом расширились.

      «Не успею», — мелькнула в его голове мысль.